— Ладно. Привяжу к ногам камень — и дело с концом.
— Только голову не забудь отрубить для начала.
— Не учи ученого! Сам знаю!
Последние слова не добавили оптимизма, но предпринять что-либо я по понятным причинам не мог. Оставалось только молиться и надеяться на…
Ее присутствие я ощутил шестым чувством.
«Вот это да! Стоило мне отвернуться, он опять во что-то вляпался!» — Глубоко посаженные темные очи оказались совсем рядом.
«Ты даже не представляешь, насколько глубоко!» — хотелось произнести в ответ, но язык, понятное дело, не слушался.
«Вижу… И что мне с тобой делать?»
«Не знаю! Но вообще-то меня убивать собрались! Если уже не убили…»
«Не убили, не бойся».
Что ж, внушает оптимизм. Но хотелось бы, чтобы меня как-то спасли. Сам-то я не в состоянии.
«Оно и видно! Глупый мальчишка…»
Легкая рука взъерошила волосы. До ноздрей долетел аромат вереска. Запахло медом… Где для меня накрыты столы? Кто ждет, наполнив кубки? Чьи лица увижу в тумане?
Тьма… Тяжесть… Холод… На груди словно земляной ком и груды камней… Ну да, так и есть! Меня похоронили… Но я еще жив! Дайте только выбраться наружу и вдохнуть воздуха — и я вам всем покажу! Держитесь тогда! Дайте только выбраться… хоть на миг ощутить свежесть и прохладу ночи, скинуть с груди тяжесть холодной земли и…
— Зга-а-а-а-аш…
Что это за голос? Кто это кричит?
— Згаш, держитесь!
Вот бесы! Это же мое имя! Было… Какой в нем теперь смысл?
— Згаш! Ну же! Ну! Держитесь! Ах, бес…
Дикий крик заглушила какая-то горячая жидкость, текущая в глотку. Я булькал, захлебывался, вынужден был глотать…
— Вот так, Згаш… вот хорошо… вот умница… хороший мальчик…
Тело каменело, не осталось сил пошевелить даже пальцем. Что они со мной сделали? Отравили? Похоже на то… Как тяжело…
— Держитесь, Згаш! Все будет хорошо…
Где-то мне уже доводилось слышать этот голос.
— Дядя Згаш… ты только не умирай, ладно? Ладно, дяденька? А я тебя слушаться буду и все-все стану делать по дому! И лениться не буду… Ты только не умирай, хорошо?
Не плачь, малышка. Я не помню твоего имени, но мне жаль тебя. Не плачь.
«Держись, милый! Ты выкарабкаешься, я уверена. Только держись!»
А этот голос мне оказался знаком настолько, что память внезапно пробудилась и…
— Он открыл глаза! Смотрите, дяденька! Он на нас смотрит! Он очнулся, да?
— Погоди, малышка… Ну-ка… Нет, он нас не видит…
Конечно, не вижу. Перед глазами — она. Длинные волосы рассыпались по плечам и груди, бледное лицо взволновано, в глазницах огонь. Ее волосы белы как снег, но это не их природный цвет. Это седина.
«Ты здесь… ты пришла…»
Слова давались с трудом. Приходилось прилагать недюжинные усилия, чтобы произнести их. Оказывается, я забыл, как надо разговаривать…