— Главное, все же вышли, — возразил Хаблак.
— Нет, дорогой мой, на собственных ошибках надо учиться. Так что же вы предлагаете?
— Брать Бублика рановато.
— Резонно, Сергей Антонович, даже весьма резонно, ведь, опираясь на факты, можем обвинить гражданина Галинского лишь в спекуляции листовым алюминием, за это можно и нужно арестовать, но прямых доказательств того, что он причастен к убийству Манжулы, нет. То, что перекрасил «Волгу», еще ни о чем не говорит, так сказать, косвенная улика.
— Кроме того, не знаем, кто соучастник убийства, — согласился Хаблак. — Человек, похожий на Энгибаряна.
— Надо приглядеть за Бубликом, — решил Дробаха. — Установить круг его знакомств и связей. Тем более что есть интересное сообщение от Коренчука. Наш юный коллега вышел на завод, через который спекулянты получали алюминий. Работники ОБХСС уже трудятся там, знаете, как говорят наши подопечные, раскручивают динаму...
— И арест Бублика может насторожить кое-кого?
— Вот-вот. Там пахнет большой аферой, прокурор республики взял дело под контроль.
Хаблак подумал и заметил:
— По-моему, Бублик в этой компании не главный. Я уже докладывал: существует какой-то Президент. Кроме того, должен же кто-то выделять тому заводу алюминий. Я, правда, в этом слабо разбираюсь, ведь сие «парафия» ОБХСС, но интуиция подсказывает...
— Правильно подсказывает, — поддержал его Дробаха. — Итак, договорились: гражданин, именующийся Бубликом, пускай догуливает. Под вашим бдительным оком.
— Никуда не денется, — заверил Хаблак.
Президент назначил свидание Шиллингу у Аскольдовой могилы. Прогуливался по аллее, ведущей ко входу в ротонду, — тут всегда многолюдно, стоят автобусы, толпятся туристы и экскурсоводы рассказывают им...
Что именно рассказывают экскурсоводы, Президента не интересовало. Был, говорят, какой-то князь, ну и что? Сколько этих князей слонялось тут, по Днепру и его берегам, проклятые эксплуататоры трудового народа, душили свободу и демократию... А демократию Президент любил и уважал, трактуя ее, правда, несколько своеобразно — как персональную привилегию делать все что угодно: доставать дефицит любыми способами, продавать, перепродавать, не брезгуя ничем, лишь бы иметь «навар», лишь бы нагрести как можно больше денег. Проворачивать все это, не опасаясь никаких следователей, обэхээсовцев, прокуроров, не прятаться, а ходить с высоко поднятой головой, так, как там, на западе, где был бы он уже, конечно, членом правления какого-нибудь банка или действительно президентом чего-то там и говорили бы о нем открыто, с уважением, а не шепотком.