Тетка Марьяна полола огород. Наклонилась над грядкой, повернувшись к улице спиной, казалось, ничего не слышит и не видит, однако ее поза и сосредоточенность нисколечко не поколебали уверенности Юлии: Марьяна и сейчас замечает все, что происходит на улице, вероятно, она все слышала и видела даже во сне. Юлия на всякий случай остановилась и почтительно поклонилась Марьяниной юбке, из-под которой выглядывали полные загоревшие икры. Ее предположения оказались небезосновательны: тетка Марьяна сразу же оторвалась от огурцов, выпрямилась, поправила косынку и пропела чуть ли не с нежностью:
— Доброго здоровья, красавица.
— Огурцов у вас будет!.. — бросив взгляд на грядки, подбодрила соседку Юлия. — Бочку, а то и две насолите.
— Да, будет, — согласилась Марьяна. — Немного будет, — уточнила. — Может, жара помешает или град выбьет цвет... И ты бы посадила. Земли вон сколько гуляет, а свежий помидор или редька к столу всегда кстати.
«Началось, — неприязненно подумала Юлия, — опять мораль прочтет!»
Дело в том, что Юлия никогда не сажала на своем участке овощей. Немного цветов возле дома — розы, пионы, георгины, флоксы, чтоб пахли и радовали глаз, остальную территорию, соток пятнадцать или немного больше, засеяли травой — газон выглядел прекрасно, на нем можно было играть в бадминтон или загорать.
— Если я посажу морковь, кто же у вас станет покупать? — пробовала отшутиться Юлия, но тетку Марьяну трудно было сбить с правильного пути.
— Грех, земля гуляет, — возразила твердо. — Каждый должен работать на земле.
Юлия хотела сказать, что от работы и кони дохнут, однако промолчала: этой упрямой тетке вряд ли можно доказать что-либо — мораль заурядного человека, себя же Юлия считала чуть ли не аристократкой, по крайней мере, ставила на несколько ступеней выше простых крестьянок, но старалась ничем не выказывать этого. Вот и теперь вздохнула и стала оправдываться:
— Не приучена я к земле.
— Посидела бы голодная, быстро приучилась.
— Ой, тетенька, в нашей стране нет голодных.
— Оттого, что все люди работают.
— Вы же не знаете, тетенька, я пишу...
— Нашла работу!
— Вы ничего не читаете, вот для вас и не работа.
— А что же ты пишешь?
Юлия сделала таинственное лицо.
— Рассказы и повесть.
Действительно, попросила Евгения привезти хорошей бумаги и иногда, облачившись в пеньюар, просиживала часок за столом. Даже исписала два или три листка, называлось написанное «Мои записки и наблюдения». Как-то она прочла кое-что оттуда Евгению: «В глубине его живота затрясся смех», «Среди прохожих промелькнули знакомые серые глаза, подернутые грустью», «Не оскорбляйте землю топорными сапогами». «Соловьи безумствовали от любви»...