— После обеда за селом возле старого дуба.
Но подумала: зачем ожидать вечера, лучше приехать в Киев засветло, она сможет примерить несколько вечерних платьев, и Арсен увидит, как она в них пикантна.
Юлия медленно направилась к воде, с наслаждением ощущая, как ноги погружаются в горячий песок, закинула назад голову, знала, что Арсен не сводит с нее глаз, вильнула бедрами, едва прикрытыми полосками «бикини», но сразу же одернула себя: ведь она не какая-то потаскушка, а вполне пристойная замужняя женщина, иногда позволяющая себе некоторые развлечения...
Бросилась в воду, нырнув с головой, и поплыла, не оглядываясь, к берегу.
Плыла и знала, что жизнь прекрасна и неповторима, особенно если сама куешь свое счастье.
Как поется в песне, «люби, покуда любится...».
...Хаблак попал на хутор Дубовцы в обеденное время. Последний километр пришлось преодолевать пешком по разъезженной песчаной дороге: в «Москвиче», выделенном ему полковником Каштановым, испортилось зажигание, водитель начал копаться в трамблере, а майор, чтоб не терять время и размяться, направился к домам, видневшимся за редкими деревьями.
Сегодня утром выяснилось, что жена скульптора Евгения Емельяновича Трояновского находится на даче — об этом сообщили соседи Трояновских, они знали, где именно дом Евгения Емельяновича, так как гостили у него в Дубовцах.
Хаблак прикинул, что от Дубовцов не так уж далеко до Щербановки, села, где председательствовал в колхозе один из пассажиров самолета Григорий Андреевич Дорох, и можно сегодня же, если, конечно, ничто не помешает, побывать и там.
И вот тебе, испортился трамблер.
Дом Трояновских Хаблаку показали сразу. Верно, не нашлось бы в Дубовцах человека, не знавшего своего знаменитого земляка, и тетка, объяснявшая майору, как лучше добраться к Трояновским, говорила о скульпторе с уважением, называя его почтительно «они».
В Дубовцах все жили зажиточно: дома кирпичные, на высоких фундаментах, крыты железом или шифером. Хаблак насчитал только три усадьбы, где сохранились старые, под камышовой кровлей, хаты.
Единственное, что отличало дом Трояновских, — огромная, по всему фасаду, веранда, должна же в чем-то проявиться индивидуальность скульптора, она выразилась еще и в том, что калитка, от которой к веранде вела вымощенная бетонными плитками дорожка, запиралась. Хаблак подергал ее, но безрезультатно.
Майор прошел вдоль проволочной сетки, надеясь увидеть кого-либо в усадьбе, которая будто вымерла, и, если б не белая «Лада», стоявшая во дворе, Хаблак мог бы подумать, что супруга Трояновского куда-то уехала.