— Катулл здесь известный человек. А торговля рабами — главная статья экспорта. Если судье придется выбирать между крупным закупщиком «живого мяса» и никому не известным невропастом театра «Filando»… Как ты думаешь, кого выберет судья?
— Я ни в чем не виноват… — безнадежно сказал Лючано, отворачиваясь.
— Знаю. И судья не виноват. Такова жизнь, малыш. Она дергает за нити, а мы танцуем. Если победить нельзя, надо договариваться.
И маэстро ушел договариваться.
А Лючано Борготта остался в Мей-Гиле, на островке предварительного заключения. Вся тюрьма представляла из себя кучу мелких островков, отделенных друг от друга узкими проливами. Сперва молодой невропаст удивлялся этой видимой свободе. Кинься в воду и плыви — от острова к острову, от одного клочка суши к другому, пока не окажешься на Ивликене, где космопорт, свобода…
Потом он узнал, что делают с купальщиками стайки рыбешек «боро-оборо». Понял, что видимая свобода и видимость свободы — две разные категории.
И раздумал бежать.
— Отлично, — кивнул Гишер, когда Лючано поделился с ним своими умозаключениями. — Ты делаешь успехи. А теперь расскажи мне, как ты вчера побил Толстого Уву. Ты ведь побил его, да? За что?
Гишер, добродушный старичок с вечно сонными, чуть опухшими глазками, не был заключенным. Он приходил и уходил, когда вздумается. Кроме юбки, он носил кожаный передник, на котором красовался знак особых служб Мей-Гиле: паук держит в лапах муху. Но Гишер не был и охранником. Здешняя охрана набиралась из людей молодых, полных сил и нерастраченной энергии. Здоровенные лоботрясы, охранники шлялись между островками тюрьмы, для порядку поколачивая «сидельцев» дубинами. Другого способа наведения порядка они не знали.
Поясные излучатели охраны что-то делали с водой, отчего тюремщики ходили через проливы, словно обув десант-боты на воздушной подушке. У Гишера имелся точно такой же излучатель. Прогуливаясь, Гишер часто захаживал на «предвариловку». Чаще, чем на остальные островки. Но до вчерашней драки с Толстым Ува он не проявлял к Лючано ни капли интереса.
— Он меня обижал, твой Ува.
Лишь произнеся это, Лючано почувствовал, как смешно и нелепо звучат его слова. Маленький внук жалуется дедушке на обидчика. Сейчас дедушка пожалеет, погладит по головке, защитит, пойдет к родителям драчуна и потребует наказать негодяя…
«Я слишком молод для Мей-Гиле. Молод и глуп».
Мысль была кривой и острой, с зазубринами, как рыбацкий нож.
— Естественно, — согласился Гишер, почесав дряблый животик. Личико его сморщилось от удовольствия, напомнив печеный плод манго. — Толстый Ува, насколько я знаю, всегда обижает новичков. А когда его переведут на остров Хаэмуба, где сидят рецидивисты, «ястребы» и «вольные гуляки», то вожди-сидельцы Хаэмубы станут обижать Толстого Уву. Ты не сказал мне ничего нового, дружок. А я хочу знать, как ты побил Уву.