Когда Воронов просматривал предоставленные ему списки кандидатов, то встретил как знаменитые в «прошлой» истории фамилии, так и совершенно неизвестные там. Ничего удивительного - тут развитие событий шло по-другому, кто-то, погибший «там», тут выжил в первой атаке, набрался опыта и преуспел, а кто-то - наоборот. Впрочем, таких было намного меньше - в списке имелось достаточно известных Андрею фамилий. Вспоминая то, что про них знал, он выбрал некоторых. От других же отказался. Например, Покрышкин - умелый пилот и еще более умелый командир, но в этом-то и загвоздка! Обязательно возникнет конкуренция между командирами - а в данных обстоятельствах позволить этого нельзя, на пользу делу не пойдет. Как ни хотелось Воронову летать в окружении знакомых с детства фамилий, пришлось урезать аппетит.
За сутки, уже проведенные здесь, Андрей успел не только разместить и потренировать полк, но и ознакомиться с обстановкой. Та не сильно радовала. Вернее, не радовала вовсе. Немецкий удар застал войска фронта вообще и его авиацию в частности врасплох. Удары по советским аэродромам отражались недостаточно эффективно, и некоторые части понесли ощутимые потери еще на земле. Причем удары наносились не только немецкой авиацией, но и дальнобойной артиллерией. А уж расположение аэродромов было противнику прекрасно известно. Потом лихорадочная штурмовка, в попытках любой ценой притормозить прорвавшиеся вражеские войска, резко увеличившееся в условиях неразберихи количество аварий. Ну и концентрация немецкой авиации… Короче говоря, увидев все своими глазами, Воронов стал подозревать, что доложенные Рычагову цифры наших потерь, скорее всего, занижены. И инициатива в воздухе пока принадлежит противнику, несмотря на то, что численно, даже с учетом потерь, советская авиационная группировка не меньше немецкой. Впрочем, особая авиадивизия резерва Ставки прибыла сюда с вполне конкретной целью, поэтому за общее состояние дел голова пусть болит у начальника авиации фронта. Нам бы свою задачу выполнить…
Первый же боевой вылет принес неприятные сюрпризы и горечь потерь. Летать пришлось почти на полный радиус - ближние переправы атаковала штурмовая авиация фронтового подчинения, а им достались дальние, и Андрей даже подумывал применять подвесные баки. Но пока решил оставить их на потом - баков было мало, сбрасывать после выработки топлива жаба душила. Когда еще другие подвезут? А с баками скорость сильно падала - не покрутишься.
Понтонные переправы оказались сильно прикрыты. Как зенитками, так и авиацией. Еще на подлете к цели их атаковала целая туча «Мессеров», прочно связав боем. Причем, покрутившись с ними, Андрей с удивлением понял, что это машины следующей модификации - «Густав». Более скоростные, маневренные и лучше вооруженные, чем уже привычные «Фридрихи». На По-пятом в поединке с ними пришлось бы несладко, но «семерки», к счастью, практически ничем БФ-109Г не уступали. Однако в кабинах «Густавов» сидели явно не практиканты, и бой шел на равных. Тем более что советские истребители, ведя бой, старались держаться невдалеке от прикрываемых ими пикировщиков, и это сильно сужало свободу маневра.