Их ещё двое, и дай Бог, чтобы хватило на то, чтобы утолить ярость, бушующую внутри меня.
Меня поймали за руки, поймали свои, потому что всё, что я сейчас делаю неправильно, и всё это противоречит кодексу поведения благородных дворян.
Вот только согласно какого кодекса эта тварь сделала то, что она сделала?
Мне не заламывали руки, просто старались удержать их, что избавляло от необходимости делать переворот в воздухе, использую держащие меня руки как точки опоры.
Такую ситуацию мы давно уже проходили. Я напрягся, будто пытаясь освободиться, и сразу же почувствовал, как напряглись те, кто меня удерживал.
Затем полностью расслабился, получив в ответ такую же реакцию. А теперь рвануться всем телом вперед, и чёрт бы меня побрал, если бы это не помогло.
Эта уловка стара как мир, но работает безотказно.
Вот теперь два быстрых шага вперед ко второму из троицы, пытавшемуся вырвать шпагу из ножен. Сейчас. Раньше это надо было делать, да и вообще это дурной тон, заявляться в кают-компанию со шпагой.
Удар, ещё удар, и снова удар. Удар куда придётся, лишь бы вложить в него все силы, сколько у меня их есть. И теперь с приседанием опустить ступню ноги на его грудь, так удобно лежащую на палубе. Никогда бы не подумал, что хрип, вырвавшийся из него, покажется мне музыкой.
Но это ещё не конец дела, остался третий. Я выскочил на палубу вслед за ним, убегающим со всех ног. Куда же ты, ещё несколько минут ранее весь такой вальяжный, с небрежными плавными движениями.
Ты же выше меня на полголовы и на добрый десяток килограмм тяжелее, а на боку у тебя при каждом скачке дергается на красивой перевязи шпага.
Остановись, и мы поговорим с тобой как мужчина с мужчиной. Я понял только одно слово из того, что ты сказал в ответ на шутку Юстина. Одно лишь единственное слово, но звучит оно на всех языках почти одинаково и имеет одно единственное значение — шлюха. И ещё я видел, как вздрогнули при этом плечи Мириам.
Остановись и поговори со мной, принцем конюшни, путешествую инкогнито в обществе шлюхи.
Я бил кулаками по мачте, благо в этом месте вокруг её ствола был обмотан толстый канат. Обмотан в надежде на то, что при попадании в него ядра, он сможет поглотить часть удара. По мачте, на которую со скоростью обезьяны взобрался третий мой собеседник, с которым я так и не успел переговорить.
На канате давно уже оставались кровавые следы от моих кулаков, но я всё бил и бил, пока правая рука не перестала гнуться в локте.
Затем я уселся на палубу, прислонившись к мачте спиной, и долго сидел с закрытыми глазами…