На палубе снова заговорили. Голос прозвучал где-то там, у противоположного борта, но Фред заметно напрягся:
— Шлюпки возвращаются с берега.
Вот же черт, но теперь уже поздно что-то менять.
Трендир легко, почти не касаясь планширя фальшборта вражеского корабля, взмыл на палубу. За ним последовала четверка людей, тех, что была с ним в шлюпке. Им отдали все, что имелось у нас из огнестрельного оружия, и у троих из них было по паре стволов.
Оружия, даже клинкового, на всех не хватало, его и не было много на 'Мелиссе', но кто сказал, что даже наспех выструганная дубинка в умелых руках представляет собой бесполезную деревяшку?
Вообще-то я тоже хотел идти в числе первых, но Фред, узнав об этом, молча покачал головой:
— Поверь, Артуа, не стоит этого делать. Никто из нас не усомнится в твоей храбрости. Но всем хочется вернуться в Империю героями, людьми, сумевшими сбежать из изнердийского плена, да еще и на захваченном корабле, а не свидетелями твоей …
Он не договорил, но и так все было понятно. И я только крякнул в ответ.
Так что на палубу я попал в числе последних. Не смотря на это, изнердийцев хватило и на мою долю — людей на коутнере оказалось больше, чем мы предполагали. Те несколько матросов, что находились на верхней палубе корабля, погибли мгновенно. Наверное, у фер Груенуа оказались не самые плохие бойцы, да и неожиданность нашего нападения сыграла свою роль.
А вот дальше начались проблемы.
Изнердийцы, десятка полтора — два матросов, что выскочили на звуки боя, не стали бросаться в атаку, нет. Они просто выстроились на корме двумя шеренгами. К чему лезть на рожон, когда с берега скоро подойдут вельботы с подмогой, и тогда проблему можно будет решить быстро и без лишних жертв. Их и так было их чуть ли не в два раза больше. Но имелся и светлый момент: ружей и пистолетов в руках у них почти не наблюдалось. Да и чего удивительного — корабль военный, и оружие хранится не под подушкой, а в специальном оружейном помещении.
Но пара стволов у них имелась точно. Прошка сделал шаг вперед, прикрывая меня своей спиной. А я прыгнул влево, припав на колено. Потому что единственный заряженный пистолет оставался у меня, и я скорее бы палец позволил себе отрезать, чем передал его перед атакой в чужие руки. Под колено приземлившейся на палубу ноги попало что-то твердое, и я не выдержав, заорал. Слова были как на подбор непечатными, но кричал я на родном языке, и потому они вполне сошли за боевой клич. Выстрелил я в человека, державшего в руках тромблон. Тромблон, как и мой пистолет, тоже был двуствольным и тоже с вертикальным расположением стволов. Вот только нижний его ствол весьма впечатляющего калибра заканчивался широким раструбом. Не круглым, как это обычно бывает, а каким-то плоским, что позволяло картечи рассеиваться именно в стороны. И выглядел он настолько впечатляюще, что часть наших людей подалась назад.