— Еще… долго? — В голосе майора Петрухина прозвучала плохо сдерживаемая ярость. Он не позволит себя дурачить!..
— Еще две–три затяжки, — ответил Мещеряк. Он не собирался посвящать майора в свои планы. Чувствовал, что Петрухин его не поймет.
Горький дым словно бы освежил его. И Нечаева, кажется, тоже — Мещеряк с удовольствием отметил, что Нечаев приободрился.
Затоптав окурок, Мещеряк снова посмотрел на притихший коттедж. По его фасаду спокойно и ровно светились три окна. Свет, падавший на крыльцо, обнажил ребра ступенек, с которых скололи наледь, и Мещеряк машинально сосчитал их. Одна, две… пять. Его память всегда фиксировала такие незначительные детали.
— Кончили? — майор решительно шагнул в палисадник, и Мещеряку не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
Поднявшись на крыльцо, майор требовательно и властно позвонил. Он с такой силой нажал на кнопку звонка, что тот испуганно задребезжал и замолк.
За дверью послышались шаги.
Открыл им хозяин. Высокий, сухопарый, со сросшимися на переносице бровями. Он был встревожен. Голову он держал чуточку набок. На нем были мятые брюки и полосатая фланелевая куртка.
— Прошу вас, входите… — произнес он, по–волжски окая. Каждое произнесенное им слово становилось как бы круглым. — Вешалка за дверью, в углу.
Майор Петрухин молча расстегнул полушубок. Последовав его примеру, Мещеряк с Нечаевым тоже сняли шинели. Потом, пригладив волосы, Мещеряк шагнул в столовую.
Это была большая комната о трех окнах, чистая и просторная. Белые стены, белый потолок… Напротив двери стоял тяжелый дубовый буфет с посудой, в углу покачивалось кресло–качалка, в котором, очевидно, до их прихода нервничал хозяин дома, а за обеденным столом на простом венском стуле вполоборота к двери все еще сидела женщина с пепельными волосами, стянутыми на затылке тяжелым узлом. Когда Мещеряк появился в дверях, она подняла на него свои чистые и ясные глаза.
— Моя жена, — сказал Локтев, — Анна Сергеевна.
В столовой был еще клеенчатый диван с высокой спинкой и двумя валиками.
Мещеряк молча поклонился. Жена конструктора была молода, гораздо моложе мужа, и красива той острой л резкой красотой, на которую больно долго смотреть. Оттого, должно быть, и Нечаев так смутился, что потупил глаза… От Мещеряка это не укрылось. Однако он притворился, будто ничего не заметил, и машинально пересчитал стулья, стоявшие вокруг стола. Их почему–то было семь.
Мещеряк уже работал.
— Садитесь, — предложил Локтев. — Мы вас ждем… Недавно я опять позвонил, и мне ответили, что вы уже выехали. Телефон? — он перехватил взгляд Мещеряка. — Телефон в моем кабинете. Надеюсь, вы простите мое нетерпение… Мы с женой еще не ложились.