Стоило ему прикоснуться к чему–нибудь таинственному, непонятному или загадочному, как оно тут же становилось будничным, простым и попятным. К этому тоже нелегко было привыкнуть.
Придерживая сползавшую шинель, Нечаев шагал за Мещеряком вдоль штакетника. Ни по ту сторону штакетника, ни на огородах, примыкавших к подлеску, никаких следов, похожих на те, которые сохранились в палисаднике, не оказалось. Вчера ночью Мещеряк не ошибся.
— Ничего не понимаю… — признался Нечаев.
Его удручало то, что он ничем не может помочь Мещеряку. Ну какой из него следопыт?.. У него было такое чувство, словно он только мешает своему старшему другу. То ли дело было раньше, в Одессе… Там Нечаев знал, что должен овладеть «дельфином», знал, что ему предстоит… Рисковать жизнью? На это он был способен. Бродить по немецким тылам, брать языков… Этому его учили. Но как распознавать врагов среди своих? Мог ли он думать, что такой человек, как художник Кубов, окажется предателем?..
Эта история с портретом до сих пор не выходила у него из головы. И вот, на тебе, новая история, и снова надо искать, идти по следу, сомневаться, надеяться… Нет, эта шапка не по нем.
— Это хорошо, что ты ни черта не понимаешь, — сказал Мещеряк. — Не люблю людей, которым сразу же все ясно. Если кажется, что все просто и понятно, то это значит, что ты ошибаешься, что тебя провели… Никогда не надо думать, будто имеешь дело с дураками.
Сказав это, он выпрямился и достал кожаный кисет. Со вчерашнего дня у него и маковой росинки во рту не было. Да и вечером Нечаев его угостил пустым кипятком. Но возвращаться в дом ему не хотелось. Зачем обременять людей? Локтевы, он знал это, получали не такой уж большой паек.
— Пройдемся?
— Можно, — охотно согласился Нечаев, и по его голосу Мещеряк догадался, что тот его понял. Иначе, спрашивается, чего б он извлек из кармана вчерашнюю галету и переломил ее надвое? Вот за эту понятливость
Мещеряк его и любил.
Они вышли за ограду.
Вдоль проселка шагали телеграфные столбы. На проводах, нахохлившись, сидели воробьи. Земля была по–зимнему твердой и гулкой.
В лесу, однако, еще лежал мертвый снег. Мещеряк остановился. Точно такой же снег лежал и в Подмосковье. В декабре. Впрочем, тот снег был еще нежным, чистым. Даже в воронках. А на проводах тогда сидели не воробышки, а зоревые снегири…
Но ему так и не удалось углубиться в свои воспоминания. На проселке показалась машина командира бригады, и когда она остановилась, Мещеряк увидел майора Петрухина.
— Разгуливаете? — спросил майор. По его лицу было видно, что настроен он воинственно. — Вижу, вижу… А я еще не ложился. Ваши, между прочим, уже прочесали лесок…