Улыбаясь, Пузин обнажал золотые коронки, и его лицо золотисто засияло.
— Прошу садиться, — он широко, гостеприимно взмахнул ручкой.
Кабинет, в котором Мещеряк и Нечаев очутились по милости майора Петрухина, был огромен. От двойной дубовой двери, наглухо отделявшей Пузина от всего остального мира, к его письменному столу вела толстая ковровая дорожка. Стены кабинета, выкрашенные в салатный цвет, были подчеркнуто пусты. Лишь над головой Пузина висел портрет под стеклом, на который сразу обращал внимание каждый входящий.
Книжные шкафы, фанерованные «под орех», были плотно заставлены внушительными томами энциклопедии Брокгауза и Ефрона с золотыми обрезами, к которым, надо полагать, Пузин никогда не притрагивался. Но зато они придавали кабинету и его хозяину строгую солидность. С той же целью сбоку от письменного стола был поставлен и длинный, покрытый зеленым сукном стол для заседаний.
Пузин вернулся к своему письменному столу и навис над ним. По левую руку от него на низкой тумбочке стоили разнокалиберные телефонные аппараты, а по правую, на столике красного дерева, рядом с сифоном с газированной водой, виднелся никелированный поднос, накрытый салфеткой.
Мещеряк утонул в кожаном кресле.
И только тогда, подняв глаза, он увидел прямо перед собой огромную карту Европейской части СССР, небрежно затянутую шторкою. Карта эта была утыкана разноцветными флажками — должно быть, Пузин ежедневно упражнялся на ней в стратегии и тактике. Мещеряк знал, что есть люди, которые никогда не держали в руках трехлинейной винтовки, но мнят себя полководцами. И вот теперь он видел одного из них воочью: Иван Степанович Пузин был домашним стратегом.
Поняв это с первого взгляда, Мещеряк уже не удивился, когда взглянул на письменный стол заместителя директора. Чернильницами Пузину служили маленькие танки. Третий танк, побольше первых двух, обтянутый промокательной бумагой, использовался хозяином кабинета в качестве пресс–папье. Свои отточенные разноцветные карандаши Пузин держал в маленьком стаканчике артиллерийского снаряда. Даже бумаги на его столе были придавлены внушительным куском брони.
И все–таки главным в этом кабинете был не письменный стол, а сейф, стоявший в дальнем углу, сейф, в котором, как Мещеряк вскоре убедился, заместитель директора хранил круглую печать. Этому сейфу здесь подчинялось все. Ему был подвластен даже сам хозяин кабинета, который лез из кожи вон, чтобы произвести на посетителей впечатление, будто именно здесь, а не где–нибудь в другом месте, решаются сейчас судьбы войны.