— Везет же людям, — с легким вздохом сказал Гасовскому шофер. — Приятно, когда рядом с тобой такая… Женщины, они как–то облагораживают…
— Это ты правильно заметил, — сказал Гасовский. — С ними веселее.
И умолк. Ему захотелось снова увидеть ту, черноглазую, и он тут же дал себе слово, что непременно разыщет ее, где бы она ни была.
От этой мысли он стал почему–то серьезным и до самого штаба уже не проронил ни слова.
Когда полуторка остановилась возле штаба, Гасовский спрыгнул на землю и подмигнул молоденькому вестовому, чтобы тот доложил Бате о том, что разведчики прибыли… Было рои но двенадцать.
Вестовой подкрутил светлые усики, казавшиеся приклеенными, и, нагнувшись к Гасовскому, доверительно сообщил, что Батя настроен миролюбиво. Паренек благоволил к Гасовскому.
Выслушав эту ценную информацию, Гасовский кивнул.
— За мной не пропадет, — сказал он, зная, что вестовой мечтает о трофейном парабеллуме.
Вестовой скрылся в дверях, чтобы через минуту снова появиться на крыльце и кивнуть Гасовскому, что можно идти. Он даже распахнул перед ним двери.
Полковник сидел не за столом, а на кровати, застланной цветастым крестьянским рядном. Лицо у него было доброе, заспанное.
— Что нового, лейтенант? — спросил он, потягиваясь. — Все живы–здоровы?
— Все, — ответил Гасовский. — Явились по вашему приказанию.
— Так, так… — Полковник поднялся и застегнул китель. — Пусть войдут.
Они остановились у двери.
— Садитесь, в ногах правды нет, — сказал им полковник. — Должно, умаялись?
Вдоль стены тянулась длинная деревянная лавка. Нечаев, Белкин, Костя Арабаджи и Сеня–Сенечка уселись рядышком. Только Гасовский продолжал стоять.
— Докладывай, лейтенант.
— Есть кое–что новенькое, — Гасовский открыл планшет.
Доложив результаты ночной разведки, он шагнул к столу.
— Вот… — сказал он. — Последний приказ Антонеску. Требует взять Одессу в течение пяти суток.
— Ишь ты… — сказал полковник.
Водрузив на нос очки в простой оправе, он с минуту вглядывался в бумагу, которую передал ему Гасовский. а потом, зевнув, взял карандаш и размашисто написал на приказе румынского главнокомандующего: «Попробуй!..»
— Вот, возьми, — сказал он, возвращая бумагу Гасовскому. — Вернешь ему при случае.
И сразу стал серьезным, жестким. И Гасовский понял: настоящий разговор только начинается.
— У меня к вам просьба, разведчики, — сказал полковник, поднимаясь из–за стола. — Выручайте.
На этот раз он не приказывал, а просил. И оттого, что он по–отечески просил его выручить, тем самым признаваясь, что ему тоже не сладко, разведчики вскочили, вытянув руки по швам.