После войны!.. Ему пришло в голову, что война огромна, как море, которое мощно дышало за бортом. Нет ей ни конца, ни край…
Лодка шла без перископа на большой глубине, и с непривычки было трудно дышать. Но эти часы глубокого погружения были одновременно и часами отдыха. На лодке царила тишина. Люди старались меньше говорить и не двигаться — надо было беречь кислород.
…Когда раздается сигнал погружения, все вахтенные, которые были наверху, мгновенно, скользнув на руках, скатываются вниз. Последним сходит с мостика командир. Он задраивает у себя над головой тяжелый люк, лодка погружается — вода доходит до мостика, потом заливает его — и над водой остается только черный внимательный глаз перископа. Но бывает, что стрелка глубиномера стремительно прыгает с цифры на цифру. 5–10–15–20 метров… Как сейчас. А иногда случается, что лодка ложится на грунт…
Тишина давила на уши. Нечаев почувствовал, как на верхней губе проступили капельки пота. Он мог смахнуть их, но его руки были тяжелыми, и он продолжал сидеть неподвижно, глядя прямо перед собой. Не отдавая себе отчета в этом, он берег силы.
Так прошло еще много времени, быть может, несколько часов.
И вдруг Нечаев увидел вахтенного. Неужели принес еду?
Но на сей раз вахтенный явился без подноса.
— Командир вызывает, — сказал вахтенный, и его голос показался Нечаеву строгим, торжественным.
— Есть явиться к командиру, — ответил за всех Троян и поднялся. — Пошли…
Командир лодки не отходил от перископа. Справа поднимался скалистый силуэт мыса Калиакра, того самого, у которого полтора века тому назад адмирал Ушаков разгромил турецкий флот, левее белел крутой берег города Балчик, а спустя некоторое время к югу от него открылся вид на древний Одесс — нынешнюю Варну.
— В шести кабельтовых скала, — сказал командир. — Запомните это место.
Черная скала была похожа на скошенный парус рыбачьей лодки. Она одиноко и гордо стояла в море. За ней, в некотором отдалении, круто поднимаясь вверх, совсем по–весеннему молодо зеленел незнакомый берег.
Троян, Сеня–Сенечка, Игорек и Нечаев по очереди прильнули к окулярам перископа. Скала была отличным ориентиром, который не спутаешь с другими. Даже ночью.
— Смотрите внимательнее.
За скалой в море выдавался песчаный мысок. Берег над ним был крут. По склонам почти к самой воде сползали виноградники. Пустынные места, безлюдье… Лишь левее, ближе к городу, под деревьями тут и там виднелись словно бы игрушечные домики. В их окнах плавилось солнце.
— Запомнили? — снова спросил командир лодки и, плечом отодвинув Нечаева, плавно, обеими руками повернул перископ. Его интересовала бухта.