На стенах тускло горели редкие светильники.
— Масло? — поинтересовался я у главного.
— Веретёнки нашли пару бочек, — подтвердил тот.
— Наш печник сам взялся еще и за освещение. Выбрал себе в помощники четырнадцатилетнего паренька, тот говорит, что химией в школе увлекался, — уточнила Лагутина. — Да вот они, с лестницей, работают.
Звено запальщиков уже отработали схему. Крепкий дедок в самом настоящем ватнике, выглядевший, словно бригадир ГУЛАГа, придерживал деревянную лестницу, а юный пироманьяк, долив в светильник из большой узкогорлой маслёнки, запаливал лучиной очередной уличный фонарь. Пых, и стало еще немного светлей и красивей. Просто какие-то "туристические Европы" тут наметились, только уличного перфоманса в средневековом антураже и не хватало для полноты картины. Дошли до донжона, где я попытался рассмотреть то самое дерево (и опять ничего не увидел, теперь уже из-за темноты), и тут услышал со стороны площади чарующие струнные звуки — вот вам и перфоманс! Заинтересовавшись, мы выглянули на площадь. Ну что, жизнь налаживается. Неунывающая молодежь времени даром не теряла, активисты нашли где-то пару больших кованых скамеек, поставили вдоль стены с видом на бассейн в центре и устроились романтической стайкой, кто на скамьях, а кто рядом. Еще светились экраны сотовых телефонов, рокотали тихие и не очень разговоры, кто-то смеялся. Окна в замке были темные, за исключением дежурной части, где уже горели свечи. "Фонари-то я так и не раздал" — мелькнула мысль. Ладно, итак интенсивность дня бешеная, сейчас раздадим по службам. Правда, молодым они вряд ли достанутся, надо бы еще заказать. Нежный лепет мандолины действительно имел место, кого-то занесло с инструментом в руках. Играли, правда, вовсе не мандолинное. Пару гитар непременно надо будет выкроить.
С медиками я всегда боялся общаться.
Отчасти из естественного для большинства людей желания держаться подальше от суровых работников шприца, скальпеля и бормашины, отчасти потому, что говорить с этой публикой профессиональным языком технарю невозможно, а позориться всегда неприятно. А они пришли все. Уселись, поедая взглядом меня и обстановку зала. Ну, что делать, хорошо, что я краснею редко, в основном из-за свежей горчицы. Вводную часть я почти полностью повторил из своего монолога перед матобеспечением силовых структур. На этом простое закончилось.
— Парни, выносите. Итак, это лекарства. Извините, тут я поступал примитивно, вводил названия по памяти из расчета максимум две секунды на наименование. Если обезболивающие я знаю неплохо в силу случающихся на работе мозговых туч, представляю детские лекарства благодаря кругу общения, то с остальным хуже. Потому первым вспоминал детские, потом обезболку, потом антибиотики, и только потом всё остальное. Тем не менее, как видите, я успел нахватать прилично.