Что ж, наше дело – не попадаться в плен, подумал Раш. Уравнение простое – победа или смерть. Конуэю он сказал:
– Не ломайте себе голову над стратегией. Ваше дело – выжить.
Вернувшись на жесткую деревянную скамью, Раш сосредоточился на Вевельсбурге. Стал вспоминать устройство замка, окрестности, архитектурные особенности. Он так и не решил, какой вариант предпочтительнее. Полковнику он сказал, что они подберутся к замку с западной стороны, где склон порос деревьями, однако куда разумнее и выгоднее будет войти в замок не скрытно, а открыто, через ворота. Ведь пока они будут карабкаться по стене, их ничего не стоит перестрелять. Другое дело – если удастся сначала разделаться с охраной. Раш пытался вспомнить, сколько метров от церкви до казармы, от казармы до ворот и так далее. Очень многое будет зависеть от Рупрехта.
Рупрехт был комендантом Вевельсбурга: настоящий гигант, с мясистым, багровым лицом, маленькими, пронзительными глазками, фанатично преданный Гиммлеру. Рупрехт верил, как в Священное писание, каждому слову рейхсфюрера. Он без конца слонялся по святилищам СС с тряпочкой в руках и протирал артефакты арийской культуры. Комендант будет защищать храм ордена до последней капли крови. Для него крах арийского мира возможен лишь в одном случае – если он, Рупрехт, тоже сгорит на погребальном костре.
Кому-то Рупрехт мог показаться фигурой карикатурной, но недооценивать его было нельзя. Даже некоторые обергруппенфюреры относились к нему с опаской. Рупрехт имел право досматривать их вещи, производить обыск в комнатах для гостей. Потом он докладывал Гиммлеру. Однажды рейхсфюрер обрушился с гневной речью на обергруппенфюрера Максимилиана фон Херфа, начальника управления кадров. В чемодане Херфа Рупрехт обнаружил недозволенную литературу – «Унесенных ветром».
При этом воспоминании Раш улыбнулся. И вот настал момент, когда мир, в котором существовал Рупрехт, стал разваливаться на куски, но, вполне возможно, комендант Вевельсбурга об этом еще не догадывается. Главные достоинства Рупрехта – преданность и непоколебимость. Интеллект в число его достоинств не входит. Рупрехт всегда напоминал Рашу дикого кабана. Кабаны тоже не слишком умные, но зато очень опасные – особенно если кабан ранен, да еще и загнан в угол.
Ровно рокотали моторы. В самолете никто не разговаривал. Все шестеро сидели в напряжении и молчали. Солдаты сгорали от нетерпения.
Им хотелось побыстрее начать действовать и покончить с заданием. Раш не видел их лиц, но легко мог себе представить: сдвинутые брови, сощуренные глаза. Неизвестно, всем ли эсэсовцам можно доверять. Среди них мог затесаться фанатик, второй Рупрехт, для которого присяга эсэсовца – самое главное в жизни. Конечно, Раш старался прощупать каждого из членов группы, но окончательно уверенным быть нельзя: в критический момент любой из них мог вновь переметнуться на сторону Черного Корпуса.