– Дим, я вижу большее, – сдавленным голосом прошептала она, а в сердце закрался первобытный страх, однако возглас Петра заставил ее замолчать.
– Друзья мои, это величайшая находка. Такого мне еще не приходилось видеть. Прелюбопытнейшая вещь, хочу вам сказать.
Марк недоуменно перевел свой взгляд со свитка на раскрасневшегося друга.
– Что ты видишь?
– Это настоящая кожа, на которой в виде татуировки нарисованы знаки. Если смотреть целиком, то это картина. Но если рассматривать частями, то вашему взору предстанут фрагменты с отдельными изображениями. По сути, это либо послание, либо карта, точного определения я не знаю.
По мере того, как он говорил, ошарашенная Анна, с ресниц которой капали слезы, медленно отступала к стене.
Прикрывая рот руками, она подавляла внутренний крик от ужаса, что нарастал с каждой секундой в ее сердце.
На свитке были изображены три ели. Одна высокая и две по бокам, поменьше. Внизу у корней, на пригорке, стоял белый волк, вожак стаи. Черные глаза зверя смотрели вперед. У широких лап, среди травы и цветов, лежал крупный алмаз. Белый волк был спокоен, хотя и опасен.
– Не понимаю, с чего ты решил, что это карта? По мне так простой рисунок, искусная «татушка», ничего особенного, – усмехнулся Дмитрий, потирая подбородок.
– У меня другой вопрос, – перебил его Петр, – зачем делать татуировку на коже молочного поросенка? В том, что это кожа именно поросенка, а, скажем, не теленка, видно невооруженным глазом. И потом, как ее делали на живом животном? Это теоретически невозможно. Ужасно больно, да не каждая свинья будет стоять смирно.
В этот момент Марк медленно снял с правой руки перчатку. Незаметно от остальных коснулся свитка и закрыл глаза. Его ударило словно током. Яркий фрагмент врезался в мозг, оседая в сознании. В следующую секунду Марк отпрянул от стола как от ядовитой змеи.
Его взгляд встретился со взглядом Анны. В этот момент она буквально физически почувствовала его ужас. Холодный и пронизывающий до самых костей.
– Это не кожа поросенка, – прошептал он, не отрывая напряженного взгляда от ее лица.
– Не поросенка? А чья же тогда?
Петру стало интересно. Размахивая руками, он едва не разбил лупу о край стола. Ситуация его будоражила, и он хотел знать ответы на все вопросы.
– Эта кожа со спины семерых человек, – голос Анны звучал как приговор, – семерых взрослых мужчин, которые были еще живы, когда мастер выводил на их спинах татуаж.
Она смотрела вперед, на Петра. Ее огромные распахнутые глаза и распущенные волосы теперь смотрелись несколько зловеще. Каждое слово, которое она произносила, резало слух словно острым ножом.