В сорок шестом в городе, однако, начали кое над чем задумываться. Слишком часто стали пропадать люди, очень уж дикие стали читаться проповеди на воскресных сборищах и чересчур много разговоров пошло об этом самом рифе. Кажется, и я тоже приложил к этому свою руку – рассказал члену городского управления о том, что видел с крыши своего дома. Как-то однажды они – то есть Оубед и его парни – организовали на рифе что-то вроде сходки, и до меня донеслась какая-то пальба, которая велась между несколькими лодками. На следующий день Оубед и еще тридцать два его человека оказались в тюрьме, а все вокруг гадали и толковали, в чем там дело и какое обвинение им могут предъявить. О, Боже, если бы хоть кто-нибудь смог заглянуть вперед… хотя бы на несколько недель, в течение которых никто не исчезал и никого не сбрасывали в море.
Зэдок все больше выказывал признаки страха и утомления, а потому я дал ему возможность немного передохнуть, хотя между делом с тревогой поглядывал на часы. Приближалось время прилива и усилившийся шелест волн, казалось, отчасти привел его в чувство. Лично я был даже рад этому приливу, поскольку надеялся, что на большой воде не столь резко будет ощущаться омерзительный рыбный запах. Между тем я снова стал внимательно вслушиваться в его шепот.
– В ту ужасную ночь… я увидел их. Я снова был у себя на крыше… скопления их… чуть ли не настоящие толпы покрывали своими телами поверхность всего рифа, а потом поплыли через гавань в сторону устья Мэнаксета… Боже, что творилось в ту ночь на улицах Иннсмута… они колотили в наши двери, но отец не открывал… Толпы мертвецов и умирающих… выстрелы и вопли… крики на старой площади и центральной площади в Нью-Черч Грин – ворота тюрьмы нараспашку… какое-то воззвание… измена… все это назвали чумой, когда люди вошли внутрь и обнаружили, что половина наших парней отсутствует… никто не спасся, только те, что были с Оубедом, и еще эти существа, или кто там они были… а потом все успокоилось, хотя больше своего отца я никогда не видел.
Старик тяжело дышал, лоб его покрылся обильной испариной, рука, сжимавшая мое плечо, напряглась.
– Наутро все прояснилось – но после них остались следы… Оубед взял все под свой контроль и сказал, что намерен многое изменить… сказал, что остальные тоже будут молиться с ними в назначенный час, а в некоторых домах появятся, как он сказал, гости… им хотелось смешаться с нашими людьми, как они поступили с канаками, и никто не мог остановить их. Далеко зашел этот Оубед… словно совсем взбесился. Говорил, что они принесут нам все – рыбу, сокровища, но и мы дадим им все, чего они пожелают…