Хотя, возможно, я все-таки не была свиньей: я честно не могла припомнить, когда в последний раз ела. Я не испытывала голода. Сама мысль о еде приводила меня в отчаяние. Я вся закоченела внутри, и казалось, что я не смогу проглотить ни кусочка.
Поверить невозможно, что все это происходило со мной! Ведь я всегда отличалась отменным аппетитом. Особенно много я ела во время беременности. В юности мне безумно хотелось быть худосочной. Я не понимала, что те, кто страдает анорексией, больные, несчастные создания. Я считала, что им жутко повезло, потому что у них торчат берцовые кости, бедра узкие и такой вид, будто их вот-вот сдует ветром.
Что бы ни случалось, аппетита я не теряла. Экзамены, собеседования для получения работы, суета свадебного дня - ничто не могло заставить меня перестать есть, как лошадь. Если я встречала худую женщину, которая говорила: "Надо же, я опять забыла поесть", я смотрела на нее с изумлением и завистью. У меня всегда был здоровый аппетит, как ни печально в этом признаться.
Даже когда придет конец света, мы все покинем свои бренные тела и окажемся на небесах, когда время перестанет существовать, наш дух очистится и мы будем жить вечно, даже тогда мне потребуется плотный завтрак в одиннадцать часов утра.
Обычно я утешала себя мыслью, что тощие люди наверняка безбожно врут: они либо пьют таблетки, либо отсасывают жир каждую пятницу.
Теперь же, впервые в жизни, я не была голодна. Более того, одна мысль о пище вызывала у меня отвращение.
Мне было на все наплевать. Я ни от чего не получала удовольствия. Вот если бы я так себя чувствовала, когда мне было семнадцать! Я бы тогда считала себя одной из избранных. Сейчас же я была слишком уставшей и несчастной, чтобы думать об этом.
День тянулся за днем. Иногда я сползала с постели и несла Кейт вниз, в гостиную, чтобы вместе с мамой посмотреть австралийскую мыльную оперу. Выпивала с ней чашку чая и возвращалась к себе.
К сожалению, Хелен продолжала меня донимать. Через три дня после установки сигнализации она на цыпочках вошла в мою спальню.
- Эта штука работает? - шепотом спросила она.
- Что? - сердито отозвалась я, поднимая взор от журнала. - Нет, разумеется, она не включена. Зачем, черт побери? Кейт здесь, и я тоже.
- Прекрасно, - сказала она. - расчудесно! - И она аж согнулась от хохота. Даже слезы бежали по щекам.
Я сидела на кровати и смотрела на нее с плохо скрываемым отвращением.
- Извини, - сказала она, утирая слезы и стараясь взять себя в руки. Извини, пожалуйста.
- Что происходит? - спросила я у сестры, когда она немного успокоилась.