тора десятка кавалеристов, сверкая обнаженными саблями.
Спустя полчаса из дома вывели связанных Кинга и Джона, а за ними выволокли бесчувственного Майкила и, как куль, бросили поперек седла. Осторожно вынесли лейтенанта, еще не пришедшего в себя, и аккуратно положили на коня.
Кинг сплюнул на землю и на ней остался темный след.
Горько усмехнувшись, он обратился к Джону:
Капитан велел передать, что сегодня уходим в шесть
вечера.
Спасибо, – сказал Скарроу. – Ты нашел подходящее
место и удобное время для сообщения.
Лучше поздно, чем никогда.
К вечеру в городе полностью хозяйничала протестант-
ская конница. Около сотни католиков были выловлены в
городе и его окрестностях. Всех их собрали на центральной
площади, оцепленной драгунами, куда уже были согнаны
местные жители.
Близилась расправа, и уже были готовы все необходи-
мые орудия, ибо разбить врагов было недостаточно. Необ-
ходимо сломить волю к сопротивлению тех, кто думал ина-
че или не мирился с рабской долей. Тех же, кто в нереши-
тельности стоял в стороне, выжидая, надо было, запугать, чтобы отбить саму мысль о возможности сопротивления.
Этим целям хорошо служили публичные казни.
Кровь и мучения всегда были спутниками тех, кто давил
неугодные выступления. Уничтожить всех, осмелившихся
поднять оружие, и заставить остальных быть покорными –
это неизменное правило властителей, и от него не стал от-
29
Эмиль Новер
казываться и Вильгельм. Он призвал не жалеть сил и крови
для защиты истинной веры и интересов молодого англий-
ского капитала – это выполнялось неукоснительно и кровь
врагов лилась полноводной рекой. Драгунам не привыкать
лить кровь, а для протестанта католик – тварь хуже змеи.
Не взирая ни на возраст, ни на пол жертв, Ирландию
заливали кровью, опустошали, заваливали трупами. В за-
хваченных городах, сельских поселениях проводились акты
устрашения – на глазах местного населения казнилась
часть пленных католиков. И в этом городе с наступлением
сумерек площадь озарилась мерцающим светом факелов и
костров и огласилась криками и стонами казнимых.
С жестокостью дикарей добровольные палачи, вешали, обезглавливали, сажали на кол. Свежеструганное дерево
окрашивалось кровью, у его основания чернели лужи, на
плахи то и дело отправлялась чья-то голова, которая спус-
тя минуту отлетала прочь.
Дикая боль и бессильный гнев исторгали у казнимых ка-
толиков крики и проклятья, но, ни разу, ни у одного из них
не вырвались ни мольбы, ни просьбы о пощаде. Убежден-