Они остановились у раскрашенной статуи Афины. Когда-то яркие краски выцвели на солнце. Итакийцы заглянули в проем, служивший входом на окруженную стеной территорию храма. Декорированные деревянные двери были сорваны с петель и разломаны, теперь они лежали среди хаоса и других обломков во дворе. Части стен оказались пробитыми и потрескавшимися, мусор валялся повсюду.
Тут и там можно было увидеть разбитые вазы, перевернутые столы, трехногие скамейки, одежду и даже перевернутую повозку. Тот, кто нанес такие разрушения, обладал огромной силой, он явно не боялся гнева богов.
Люди, держа мечи наготове, вошли на территорию храма.
За стенами они увидели еще большее запустение. Полудюжину оливковых деревьев, священных для Афины, выдернули из земли и оставили сохнуть на солнце. Кругом валялось бесчисленное количество глиняных черепков, куски и обрывки ткани, которой когда-то явно украшали храм внутри, дюжина глиняных фигурок. Создавалось впечатление, будто ураган подхватил содержимое храма и извергнул все это обратно во двор, затем снопа принялся за хаотические разрушения, пока не остались одни отштукатуренные каменные стены самого здания.
Когда-то вход в храм закрывали двустворчатые двери, к которым вели четыре широкие каменные ступени. Двери давно стояли распахнутыми, а на ступенях лежал человеческий скелет. Сгнившая одежда, судя по всему, когда-то была мантией жреца, но она сгнила настолько, что точно определить это было невозможно. Тело давно лишилось плоти, а кости побелели на солнце. Но в пустых глазницах оставалось что-то, что хранило в себе невероятный ужас, а открытые челюсти словно бы все еще молчаливо кричали.
Пока итакийцы оглядывали хаос, из храма послышался ужасающий крик. Он словно пригвоздил их к земле, такое в нем звучало отчаяние и ужас. Затем внезапно воцарилась тишина. У Эперита кровь застыла в венах, а волосы встали дыбом от страха.
— Прощай, Полиб, — мрачно сказал Одиссей, глядя на погруженный в тень вход.
Значит, змея все еще оставалась в храме, ревностно охраняя его от любого человека, который осмеливался войти. Возможно, она избавила их от необходимости продолжать преследование. Но Одиссей хотел точно знать, мертв ли Полиб. А заодно он намеревался выполнить обещание Афине, хотя Эперит надеялся, что у друга хватит здравого смысла, чтобы вначале сходить за остальными. При мысли о встрече с еще одной змеей в темноте, притом — оставшись без копья, щита и помощи товарищей, юношу начинало подташнивать от страха.
Однако Одиссей не собирался ждать. Он первым стал подниматься по ступеням и вошел в погруженный в сумрак храм, затем поманил за собой остальных.