Эперит мгновенно набросился на чудовище. Воин опустил меч на блестящую кожу, но, как и у Одиссея, меч отскочил от тела. Жуткую кожу было невозможно пронзить. Чешуйки напоминали твердые кожаные доспехи, они располагались одна к другой, формируя неуязвимую броню. Юноша снова ударил, и рука у него онемела после того, как сила удара вернулась назад в двукратном размере — меч отскочил от естественной брони змеи.
Боль от стрелы Антифия заставила змею на какое-то время забыть о людях, которые вторглись в ее лежбище. Но после второго удара Эперита тварь немного отползла назад и склонила жуткую голову набок, рассматривая человека. В оставшемся глазу светились злоба и разум. Чудовище оказалось крупнее Пифона. Если в пещере рядом с местом пребывания Пифии стояла кромешная тьма, то здесь в храм попадало достаточно света, чтобы полностью рассмотреть порождение Ехидны. Оно поднималось до потолка храма — а это расстояние равнялось росту двух высоких мужчин. Но даже это составляло только одну четверть от полной длины змеи.
Чудище не оставило Эпериту времени на отвращение, ужас или восстановление сил. Оно бросилось на него со скоростью летящей стрелы. Юноша даже не успел поднять меч, чтобы защититься, а костлявая голова уже отбросила его на одну из колонн, словно детскую игрушку. У него перехватило дыхание от удара, все перед глазами поплыло, нельзя было понять, где он находится…
Одиссей бросился ему на помощь, оказался перед другом и стал бить тварь мечом. В то же самое время Эперит услышал звон тетивы лука Антифия и увидел стрелу, напоминавшую серебристый свет в тени. Она отскочила от бронированной шеи твари. Теперь чудовище свернулось кольцами, чтобы атаковать с большей силой, оно раскачивалось перед Одиссеем, выжидая шанс броситься на него. В ответ царевич осторожно пытался подойти достаточно близко, чтобы при помощи меча порубить мягкое брюхо змеи. Но ему постоянно приходилось отступать — тварь меняла положение.
Антифий опустился на одно колено справа от Эперита и снова натянул лук. Он потратил еще одну стрелу, которая опять отскочила от жесткой кожи, потом выхватил меч и бросился вперед. Но до того, как лучник успел добраться до Одиссея, змея взмахнула гигантским хвостом и отбросила его назад — на колонну, где воин остался лежать без движения. Увидев, как товарища смели с пути, Одиссей выкрикнул имя Афины и бросился в атаку под нависающей сверху головой чудовища. Широким взмахом мускулистой руки он вонзил меч в змеиную шею.
Тварь, которой было несчетное количество лет, заорала от ярости и боли. Потом змея заскользила по полу назад, к дальней стене храма, вырвав глубоко застрявший в теле меч из руки Одиссея. Когда чудовище ползло по полу, было видно, что ее тело в середине раздулось, что замедляло движение. «Значит, вот какова судьба Полиба», — подумал Эперит, пока еще окончательно не пришедший в себя. Затем он услышал у себя за спиной голос Ментора, который выкрикивал имя Одиссея из дверного проема. Юноша никогда не получал удовольствия от звука этого голоса, но теперь радовался ему. Он лишь надеялся, что Ментор привел с собой остальных.