В коридоре было тихо, в редакторской пусто. Бросив сумку на стол, я пошла на поиски Симы, которому собиралась высказать все, что думаю о людях, которые вынуждают своих коллег рисковать личным здоровьем ради сомнительного финансового блага компании.
Сима, а с ним еще пара журналистов и целая группа техников нашлись в аппаратной видеомонтажа. Народ сгрудился напротив телеэкранов за спиной сидящего на стуле оператора Вадика. Вадик был надут и красен, как первомайский воздушный шар.
— Ленка, спаси меня! Сними с креста! — заламывая руки, умоляюще вскричал он при моем появлении.
На экране сменяли друг друга бесконечные незаконченные «проездки». Камера начинала снимать людей, двигающихся по пешеходному переходу, потом обнаруживала в толпе симпатичную девицу и принималась «вести» ее персонально — до тех пор, пока в кадр случайно не попадало новое смазливое личико, пышный бюст или круглая попка. С этого момента оператор неотступно следил за новым объектом. В результате камеру хаотично и безостановочно швыряло из стороны в сторону, как в бурном море утлый челн, и в роли оператора мне виделся какой-то пьяный и сексуально озабоченный матрос. Учитывая, что итогом работы съемочной группы должен был стать информационный сюжет о работе городских светофоров, можно понять недовольство нашей телевизионной общественности этим видеоматериалом. Ни единого светофора в кадре не было.
— Распинаете несчастного? — спросила я нашего режиссера Славу, кивнув на Вадика.
— Вадька опять съемку облажал, — объяснил тот. — Мы ему публичную экзекуцию устраиваем. Дабы впредь неповадно было!
И он скомандовал:
— Ату его!
— Куда камеру повел, басурман? — тут же закричали в толпе. — И затрясся, затрясся, как юродивый!
— Зело нетверда десница твоя, отрок! — сурово рек другой оператор, Женя, придавливая плечо Вадика тяжелой рукой. — Руки оторвать подлецу за поганую съемку!
— Сие есть произвол и беззаконие! Я невинная жертва еси! — заявил Вадька, весьма натуралистично изображая приступ эпилепсии.
— Цыц, злыдень! — прикрикнул на припадочного Сима. — Смотри на экран! Кто, ну, кто так снимает?
— У вас тут что, по совместительству — практикум старославянского языка? — поинтересовалась я у скорбно молчащей журналистки Наташи.
— Ну Вадька, ну ирод! — проигнорировав мой вопрос, со слезами в голосе воскликнула она. — Что ты снял, чудище поганое? Как я из этой срамотищи сюжет монтировать буду?
Наташа всхлипнула и залилась горючими слезами, как царевна Несмеяна.
— У-у, смерд! — зарычали в толпе. — Ты пошто боярыню обидел?!
— Так не корысти ради, а токмо волей пославшего мя редактора! — зайцем заверещал Вадька. — Это Симпсон велел мне побольше пригожих девиц наснимать!