— Условие простое, — отвечает она. — Тот, кто хочет стать учеником, должен по-настоящему влюбиться.
Меня удивляет её ответ. Не видя взаимосвязи между любовью и хорошим слухом, я повторяю после недолгой паузы:
— Значит, влюбиться?
— Да, только по-настоящему.
— Как это — «по-настоящему»?
— Это значит, что человек должен влюбиться в солнце. Это значит, что он должен влюбиться в речку, деревья, цветы. — Она прижимает ладони к груди и, закрыв глаза, продолжает с улыбкой: Он должен влюбиться в ветерок на побережье тёплого моря, он должен влюбиться в животных…
— Влюбиться в раннее утро и пение птиц! — восклицает Кирилл.
— Влюбиться в жизнь, — перекружившись, продолжает Ната, — с учащённо бьющимся от радости сердцем встречать каждый её миг, встречать со счастьем и опасность, и удачу. Любить — она смотрит на меня и лицо её сияет. — Любить, самозабвенно любить всё, что видишь.
— Любить людей больше жизни, — добавляет Лена тихо. — Всех людей. И желать отдать им как можно больше.
— М….м>{1} — ещё тише проговаривает Андрей.
Последние свои слова мальчик произносит звонко и вдохновенно. Я же вспоминаю о талисмане. И мгновенно сотни новых вопросов проносятся в моей голове:
«Сияющий Человек… „Мы с тобой еще встретимся…“ Огромная Птица… Ясный День… и так далее».
Я смотрю на детей. Очевидно, наш разговор только начинается. Они точно от меня не отвяжутся, пока не прояснят мне всё это.
— Твой талисман, Лена, — напоминаю я ей, доставая из-под рубашки и показывая ей то, что когда-то получил от неё в дар.
Она улыбается, потом зачем-то лезет к себе в карман и достает оттуда яблоко. Она держит его на ладони и улыбается.
— Твое яблоко, Максим, — говорит она.
«Мое яблоко?.. Что это? Девочка хочет меня угостить? Нет, она хочет что-то напомнить. Какой-то слу…», — мои мысли резко обрываются. Я вспоминаю, как пять лет назад угощал детей яблоками на морском побережье. Лена своё не съела. Сохранила. Всё время носила с собой, наверное. Вспоминала обо мне, значит. Всё это долгое время вспоминала.
Я беру яблоко из рук девочки и изумляюсь. Оно абсолютно свежее. Может это не моё? Может Лена шутит?
— Если это то яблоко, тогда почему оно свежее, Лена? — спрашиваю я.
— Потому что я так умею.
— Что ты умеешь?
— Я умею прикасаться к ним так, что они после этого очень долго живут.
— Они?
— То есть растения, животные… некоторые люди, — добавляет она после паузы.
— Люди? Ты… Ты умеешь лечить?
— Да. И я, и мои друзья, — она показывает на остальных детей.
Я смотрю на детей с открытым ртом. Эти искренние лица не могут разыгрывать, и всё же ощущение такое, что надо мною либо шутят, либо происходит нечто нереальное.