Вспоминая все это, я шел по чаще и Лена держала меня за руку. Мы шли минут тридцать и тропа как-то сказочно уходила в закат… Солнце уже опустилось за величественные горы и стало смеркаться, когда мы вышли на поляну. Там возле костра сидели люди. Их было человек десять — молодые парни, девушки и несколько детей. Некоторых из них я уже знал… Когда мы подошли к костру, они встретили нас улыбками. Несколько человек подвинулись на бревне, уступая нам место. Я сел вместе с ними, а Лена осталась стоять. Она смотрела в небо, на появляющиеся звезды. Потом она закрыла глаза… Она запела… Вдохновенно и трепетно запела…
В ярком пламени трещали сухие ветки, и сонмы искр вырывались из огня. Двенадцать пар глаз завороженно смотрели на танец огненного салюта. Мы глядели, как в далёкое очарование мириадов звёзд уносятся, влекомые прохладой, дочери огня.
Костёр горел в ночи. Костёр согревал нас. Он согревал ночь и всё её сказочное настроение. Нам и всему, что нас окружало, действительно, было тепло. Тепло от костра, и всё же нам было гораздо теплее от того, что мы рядом… Как в сказке… Это было, как в сказке…
Мягко трещат на кострище поленья,
В небе давно уж рассвет.
В сумерках утра, светясь вдохновеньем,
Пел свою песню поэт.
Слушайте, слушайте — струны играют,
Тихо касаясь сердец.
И у костра будто все замирают…
Кто ты, поэт и певец?..
Лена все пела… Она смотрела в небо. Её глаза были заполнены счастьем. Её голос походил на ласковое счастье… И голосов становилось всё больше. Ей подпевали, но кто? Не ангельский ли хор слышал я?
Новая песня, как тайна, как пламя,
Так поражает сердца.
Глас твой звучит, как счастливое знамя,
Счастью не видно конца…
Что-то большое, доброе и ласковое присутствовало с нами в тот вечер… В ту ночь… И мне, как когда-то царю Шахрияру, вдруг захотелось, чтобы все последующие ночи были такими же сказочными. Чтобы они были такими же добрыми и тёплыми у всех. У всех… У всех людей мира, у всех моих братьев и сестёр. Ведь тогда, под звуки гитары и под нежный тембр красивых голосов, мне вдруг стало ясно, что все мы — братья и сёстры, все мы — суть одно…
Помню, как молодая девушка, сидевшая рядом, положила свою голову на моё плечо. Я тогда слегка повернулся и посмотрел на нее. Я не знал ее лично, но переполненное цветами сердце вполне приняло этот ее простой глубоко человеческий поступок. Потому что глубоко по человечески нельзя иначе… Она улыбалась, она повернулась ко мне и улыбалась мне. В её глазах я видел ласковую теплую Родину… И я улыбнулся. Я улыбался ей, желая согреть ее так же тотально. Мы улыбались и долго смотрели друг другу в глаза. От того, что мы делали, у обоих кружилась голова… Она была так прекрасна, в ее взгляде было столько ласки, что мне захотелось ее поцеловать. Но я не смел даже думать про это, потому что рядом с девушкой сидели ее дочь и тот, от кого она ее родила… Так что, по всем правилам, мне нельзя было ее целовать… Тогда, будто бы желая подчеркнуть абсурдность всех этих происков так называемой «морали», она очень нежно… поцеловала меня сама. Она придвинулась, обвила меня руками и нежно целовала, так что я не смог сдержаться и ответил…