Я засмеялась доброй иронии, радуясь каждому слову.
– Я ему нравлюсь, нравлюсь… Точно нравлюсь. Ну да, он сам говорил, но… То есть ничего не изменилось.
Расхаживая по комнате, я мысленно неслась в сторону Кавказа как угорелая. Чемодан, перрон, поезд, «ваш билет», нижняя полка купе, маленький столик, стакан чая в подстаканнике, кубики сахара – и ту-ту-у-у-у!!!
…Надеюсь, у тебя все в порядке и ты по-прежнему мужественно переносишь тяготы жизни, такие как вальсы, каблуки и поедание улиток…
– Вальсов пока не было, к каблукам постепенно привыкаю, а на улиток даже не смотрю, – ответила я, глядя на строчки.
…Я скоро вернусь…
– Я жду тебя…
Не умею писать письма, но захотелось именно так… Мне кажется, ты будешь стоять у окна, читать и улыбаться.
До свидания, Настя.
Тим.
Я действительно стояла у окна и улыбалась, как ребенок, на которого свалился неожиданный подарок. Не так много слов (мне хотелось бы в двадцать раз больше!), но столько тепла и надежды для меня в каждой строке… Я опустила руки, закрыла глаза и так простояла около минуты. Кладбищенская часовня, да и только! Видела бы меня в эту минуту тетя Тома…
Тим помнил обо мне, думал, скучал. Я не ошиблась – разлука сближала нас, волновала чувства, приоткрывала двери в другой мир…
– Спасибо, – произнесла я, прижимая к груди листок.
Какими счастливыми были женщины прошлых лет, столетий! Они получали письма – свидетельства личной тайны, могли складывать их стопочкой, перевязывать шелковой лентой и хранить под подушкой или в шкатулке, доставать темными вечерами и перечитывать при свете свечи или лампы…
«Я тоже буду хранить и перечитывать, – решила я, прекрасно понимая, что больше писем ждать не стоит, Тим скоро вернется. – Да, у меня не будет стопочки, ну и что! Хотя если он когда-нибудь еще куда-нибудь уедет…»
Быстро спрятав конверт в косметичку (пусть будет всегда со мной!), я устремилась в ванную и замерла перед зеркалом, старательно выискивая недостатки в собственной персоне. «Ну, с худобой ничего не поделаешь… Зато у меня глаза зеленые и светлые волосы. Отличное сочетание… Правда, волосы не такие, как показывают в рекламе шампуня, но… ох…»
Потратив минут пять на изучение и придирки, я почувствовала в себе непреодолимое желание сделать нечто хорошее. Это же неправильно, если счастлив только один человек.
«Нина Филипповна…» – пронеслось в голове, и я вернулась в комнату.
Теперь я думала только о тете. Вспомнился разговор с Лерой, и негодование вновь взвилось к потолку. «Я как-то прочитала ее дневник. Там всякая чушь про смысл жизни… Ахи, охи, вздохи! И сто листов про любовь к Брилю…»