Таким образом, после того как Руби не прилетал на Кубу 8 августа (ложь Руби и Маквилли), не посещал лагерь Трескорниа и не виделся там с Трафиканте (ложь Трафиканте, опровергнутая английским журналистом и, косвенно, самим Маквилли), Трафиканте был выпущен из лагеря 18 августа (а вскоре и из страны), а Руби, не покидая Гаваны (ложь кубинских властей), посетил свой сейф в банке в Далласе 21 августа и 4 сентября 1959 года.
Куба под властью Кастро — не такая страна, границу которой американский гангстер сможет (или рискнет) пересекать в том и другом направлении без ведома властей. Пересечь же американскую границу с поддельным документом для опытного контрабандиста не составляло труда. Нет сомнения, что Руби покинул Кубу в середине августа и вернулся на нее 4-го или 5-го сентября с ведома и одобрения кубинских властей.
Доставлял ли он им при этом выкуп за Трафиканте или за других боссов мафии, выпущенных в те же недели, или новые партии подслушивающих устройств — неизвестно. Но то, что Руби очень боялся раскрытия кубинской эскапады, видно из эпизода, случившегося гораздо позже, когда он уже сидел в тюрьме, приговоренный к смерти. В припадке истерического страха он стал говорить навестившему его приятелю: Теперь они узнают все о Кубе, все узнают про винтовки, про Новый Орлеан, узнают обо всем!..»
Не надо забывать, что все эти дела обделывались задолго до того, как Руби стал мировой знаменитостью. Никто из участников не думал в 1959 году, что их операции попадут когда-то под такое пристальное расследование и не озаботились созданием гладкой версии с «документированными» алиби. Поэтому, когда грянула беда, они невольно начали выдавать друг друга.
Для Руби и Маквилли самым опасным было признать, что они имели тесную связь с боссом мафии Трафиканте и вступали в сделки с кубинскими правителями ради его освобождения из лагеря. Поэтому они готовы были признать только недельный «светский» визит Руби в Гавану с 4-го по 11-е сентября. Для кубинцев самым важным было отгородиться от Руби — участника в заговоре на жизнь президента. Не зная, что американскую границу Руби пересек под вымышленным именем и что у американцев нет документов о его вылете 8-го августа, они «любезно» показали следователям Комитета Стокса, с которыми они согласились встретиться в марте-апреле 1978 года, туристскую карту Руби. Эта карта должна была «подтвердить», что Руби не покидал Кубу в августе с ведома кубинских властей, а значит, не выполнял никаких поручений для них в Америке. Выгораживая себя, кастровцы выдавали Руби и Маквилли, называя точную дату его первого приезда в Гавану — 8 августа 1959. Однодневный же челночный рейс Гавана-Флорида-Гавана-Нью-Орлеан выглядел таким откровенно и срочно деловым, что его отрицали все, хотя сам Руби должен был догадываться, что иммиграционная служба должна знать о нем. (Видимо, в сентябре 1959-го он решил, что безопаснее будет совершить однодневный визит на Кубу 12–13 сентября под своим собственным именем, чем привлекать внимание к себе — «туристу», тут же возвращаемую зачем-то на Кубу после месячного пребывания там.)