Поскольку местом действия многих моих сказок являются окрестности загадочной африканской реки Лимпопо, ко мне это имя приклеилось, но я против этого ничего не имею. Поначалу меня называли так только за глаза, но теперь так ко мне уже обращаются все.
— Привет, — как обычно, поздоровалась я сегодня с золотой рыбкой.
— Привет, — сказала она. — Я снова забыла имя.
— Меня зовут Лимпопо.
— Да не твое — свое!
— А тебя зовут Белла, разве не так?
— И правда!
Но потом добавила:
— А ты в этом уверена?
63. Если бы научиться петь. Нуар
Ну а пока мы разбираемся с категорией множественного числа, хорошо бы нам подыскать учителя пения.
Да и летная практика не сказать чтобы продвигалась семимильными махами, хуже того, сдается, многие саботируют тренировки. Но пока поднебесье не станет для нас родным домом (в чем я все же не сомневаюсь), нам надо бы улучшать манеры, которые кажутся мне недостаточно утонченными. Я имею в виду не только манеру держаться, внешний лоск. Отнюдь нет. Когда мы научимся сочинять и вдохновенно исполнять возвышенные мелодии, то и нашим телам будет гораздо легче парить в воздухе и взлетать к облакам. Пожалуй, в этом и кроется главный секрет. Сочинять и петь: две эти способности вместе могут стать для нас быстроходным двигателем. Вы понимаете, в чем секрет успеха?!.. Ни собаки, ни кошки, ни лошади не умеют петь! Вы обратили на это внимание? Зато крохотные певчие птички! А разве их легкие могут сравниться с нашими?! Я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что страусы когда-то прекрасно пели.
Так наставляла я свой народ. А в конце добавила:
— Вы помните того типа в двубортном пальто из драпа? «Пойте, пойте же, дети мои!» Люди ведь неслучайно любят прежде всего певчих птиц. Их завораживает их пение. Того, кто не умеет петь, а только орать способен, люди считают невоспитанным, неотесанным, да попросту — деревенщиной сиволапой. Вы только представьте себе — в одно прекрасное утро вертухаев встречает хор страусов!
— Но тогда почему не поют орлы, соколы, коршуны, пеликаны, совы? — поинтересовалась Туска.
— Этого я не знаю, спрошу у Нуар, — ответила я.
Сова Нуар, была, как я уже говорила, ночной птицей, черной как сажа, и обитала на липе. Я подружилась с ней несколько недель назад, когда в предрассветный час занималась на лесной поляне летными упражнениями. Неожиданно я почувствовала, что за мной следит пара глаз. Это была Нуар. Говорила она со мной очень доброжелательно, подбадривала, призывала не унывать. «У меня тоже не сразу вышло», — утешала она меня.
— Послушай, Нуар, — в ту же ночь стала расспрашивать я подругу, — почему вы, совы, не умеете петь?