, копию которой бережно хранят в Вене, и то, что это средней руки подделка, им и во сне не приснится.
Но следователей почему-то волнует именно солнечный диск.
Они и не догадываются, что мне этот диск хорошо, можно даже сказать, очень близко знаком.
Очкарика выперли из университета за покушение на общественное имущество. А выяснилось все вот как. В город Ф. толпами повалили туристы, дабы подивиться на голубей на центральной площади. Да что там туристы — орнитологи стали приезжать, чтобы изучать необычный полет этих птиц. Ведь где это видано, чтобы птицы летали задом наперед, а голуби города Ф. прославились именно этой своеобразной техникой — перемещались они если и не совсем уж хвостом вперед, но все же влетали в окно готической колокольни собора Архангела Михаила каким-то особым манером. Говорят, будто летать задом наперед способны стрекозы, но голуби — все же не стрекозы.
И когда уже полстраны только и говорило что о голубиных причудах, случилось, что один мент, на том самом этаже колокольни, где было окно, назначил своей милашке свидание. Подружке милиционера, рассказывала Вартюла, непременно хотелось, чтобы у ног ее лежал не только сержант, но и целый город.
Словом, девушка собралась обозреть с высоты центральную площадь, но свиданию помешал Очкарик. Попасть на колокольню ему было просто, потому что отец его служил в храме ризничим. Они уж вовсю целовались там, миловались, нежничали-миндальничали, короче, устроили классный петтинг, как вдруг слышат — Очкарик по лестнице поднимается. Потому как это он самый и был. Прелюдия была прервана, и любовники, укрывшись за какими-то балками, прекрасно могли наблюдать за гнусными проделками сына церковного служки.
Обвязав прочной ниткой, а может быть, леской хлебные шарики, то бишь приманку, он выкладывал их на козырек окна, и, когда голуби, заглотив хлебы, вспархивали, чтобы лететь по своим делам, наш Очкарик, этот «птичий рыбак», начинал потихоньку подтягивать голубей, которые, как ни сопротивлялись, как ни барахтались, в конце концов заканчивали свой путь на его сковородке. Никакие воздушные пируэты, никакое, что было сил, хлопанье крыльями им не помогало — Очкарик, крепко державший леску, все же втягивал птицу в окно, чем и посягал на общественное имущество (ибо голуби, несомненно, часть общественного достояния). В довершение всего шум подняли военные — и разведка, и контрразведка лишились лучших почтовых голубей. Которых зажарил и слопал Очкарик.
Вот такая история с голубями. Что касается нас, то нам, страусам, тоже хотелось бы знать: чьей собственностью мы являемся? Кому мы принадлежим? Ферме — могут сказать.