Он говорил с жаром и убеждением, и Мона была вынуждена согласиться с ним.
И все же это ничего не меняет. Какое бы чувство к ней ни испытывал Рик, пока оно не умрет, она не сможет уйти от него. Пока он будет желать этого, она останется с ним.
Наступила долгая пауза. Мона сидела неподвижно как мраморная статуя.
Не сводя с нее глаз, Брет негромко сказал:
— Готов поклясться, что ты согласна со мной.
— Согласна.
Когда Брет продолжил, в его голосе прозвучала странная нотка:
— Но это ничего не меняет?
— Не меняет.
Не в силах усидеть на месте, он поднялся и начал расхаживать взад и вперед.
— У тебя еще есть время отвезти меня обратно, — негромко предложила она.
— Я так легко не сдаюсь… Что ж, если ты наелась, я сварю кофе, — блеснул зубами Брет в волчьей улыбке. Он поставил посуду на поднос и отнес в дом. Тем временем Мона молча рассматривала сад.
Лунный свет обесцветил кусты и цветы. Все вокруг стало серебристым и нереальным.
Вернувшись с кофе, Брет спросил:
— Ты не хочешь вернуться в качалку? Там намного удобнее.
Мона предпочла послушаться. Учтивая форма дела не меняла: приказ оставался приказом.
Саркастическая улыбка Брета подтвердила ее правоту.
— Я вижу, ты научилась слушаться. Кроткая Мона ощутила нестерпимое желание залепить ему пощечину, но удержалась.
Брет наполнил две чашки и одну из них протянул ей.
Молчание продолжалось до тех пор, пока чашки не опустели. Затем он поставил их на поднос, сел рядом и тихо, но решительно сказал:
— А теперь пришло время поговорить.
— Я повторяю еще раз: говорить нам не о чем.
— А я повторяю, что не согласен. Есть вещи, которые мне нужно знать. Вопросы, на которые я должен получить ответы.
— А если я не захочу отвечать? — заупрямилась Мона.
— У меня уйма времени. Могу подождать неделю-другую.
Понимая, что сила не на ее стороне, Мона сдалась.
— Что ты хочешь знать?
— Хочу понять, что тебя связывает с Хаббар-дом. Почему ты хочешь остаться с человеком, которого не любишь, с человеком, который может быть таким жестоким?
— Рик не жестокий… Это слово к нему не подходит.
Брет поднял руку Моны и начал рассматривать синяки на ее хрупком запястье.
— А как назвать человека, который оставляет такие следы?
— Рик не сделал бы этого, если бы ты не разозлил его.
— Он не должен был это делать в любом случае. Как он смеет вымещать свой гнев на тебе?
— Он не всегда был таким, — попыталась защитить его Мона. — Рик сильно изменился после аварии. Он очень страдал от боли, тревоги и отчаяния…
— Это мне понятно. Я не такое уж чудовище. Но ты тоже пострадала. Так почему он сделал тебя мальчиком для битья?