— Сейчас он у себя в номере?
Портье обернулся и взглянул на стойку, где постояльцам полагалось оставлять ключи.
— Кажется, да. Ключа нет. Позвонить ему?
— Нет, спасибо. Я поднимусь к нему в номер, у нас назначена встреча.
Видя, что перед ним европеец, портье не нашел в этом ничего подозрительного и, улыбаясь, жестом предложил ему пройти. Бельгиец поднялся по лестнице на четвертый этаж.
Все утро он напрасно пытался дозвониться Маккензи на мобильный. Впрочем, нежелание француза разговаривать с ним его не удивляло: аналитик с самого начала не доверял ССЦ. Но Вламинк надеялся заинтересовать Маккензи, рассказав ему о своих подозрениях.
Проходя по этажу, он следил за цифрами на дверях и наконец остановился перед тридцать вторым номером.
На какой-то миг он заколебался. Прийти сюда было большим риском. Возможно, он поставил на кон свою карьеру. Оставалось надеяться, что он не зря решил довериться французу, несмотря на его кошмарную репутацию.
Вламинк трижды постучал в дверь. Никто не ответил. Он постучал снова. Ответа так и не последовало.
— Маккензи, откройте! Это агент Вламинк из ССЦ! У меня для вас важная информация…
Ни звука.
Бельгиец вздохнул. Повернуть обратно? Ну нет. Слишком долго он сюда добирался, чтобы теперь отступить. Он попытался повернуть ручку. Дверь была не заперта. Тут же он сунул руку под пиджак, вытащил из кобуры револьвер и осторожно вошел.
В комнате было темно. Вламинк стиснул зубы и, держа оружие на изготовку, двинулся вперед.
— Есть тут кто-нибудь?
Света из коридора было недостаточно, чтобы осветить всю комнату, но, когда глаза привыкли к темноте, ему почудилось, что на кровати кто-то лежит. Сердце забилось сильнее. Он не привык работать «на земле» или, во всяком случае, утратил навык. Вот уже много лет, как он не попадал в такие переделки. Он неуверенно нащупал выключатель и включил свет.
От увиденного его едва не стошнило. Он прищурился и, выругавшись, отступил назад.
На кровати на залитых кровью простынях, раскинув руки, лежала мертвая женщина. Пули буквально изрешетили тело, лобная кость треснула пополам, вокруг головы все было усеяно ошметками плоти и мозга.
Вламинк сглотнул и, сдерживая дурноту, поднес руку ко рту. И снова поднял голову. Прямо над трупом к стене был наспех приклеен скотчем листок бумаги, а на нем маркером написана фраза.