Мы стали подниматься по лестнице справа, минуя с полдюжины ниш, в которых были выставлены работы античных авторов: древнеримское мозаичное изображение женской головы, изящная мраморная рука — возможно, все, что сохранилось от прежней античной статуи. Лоренцо кивком указал мне на статую обнаженного юноши с крылышками. Пухлощекий отрок в нише сжимал в объятиях дельфина, едва ли не превосходившего его по величине.
— Из боттеги Верроккьо, — пояснил Лоренцо. — По-моему, в нем есть что-то от Леонардо.
При мысли, что судьбы моего сына и этого благородного семейства так тесно и прихотливо переплелись, мое сердце преисполнилось радостью.
Мы поднялись на третий этаж, где Лоренцо показал мне мою спальню. Я даже не заметила, какая в ней обстановка: мое внимание тут же привлекли двойные створки, ведущие на лоджию виллы. Я не мешкая подошла к ним, распахнула двери настежь и ступила на крытую галерею, разом обозрев с высоты зеленые холмистые просторы и дали. Городские очертания отсюда были неразличимы. «Обман зрения, — подумала я. — Флоренция совсем рядом и… где-то там». Эта комната будет моей на несколько дней — неслыханная честь!
— Благодарю вас, Лоренцо. Здесь замечательно!
— Я так и знал, что тебе понравится. Когда месяцами сидишь в городе и перед глазами у тебя только камень да мрамор, пусть в виде каких угодно прекрасных зданий, недолго и отупеть! А ты, я знаю, вырос на лоне природы…
Мне захотелось крепко обнять Лоренцо за его доброту, но вместо этого я кинула котомку на широкое, ровно застеленное ложе и принялась доставать свои вещи.
— Можешь складывать все сюда, — указал он на расписной сундук с кувшином и чашей, стоявшими на крышке. — Если хочешь, можешь смыть дорожную пыль.
Увидев, как загадочно он улыбается, я спросила:
— Ваша мать тоже приехала? А Джулиано? И супруга?
— Нет, — ответил Лоренцо, улыбаясь еще шире и таинственнее. — На этот раз ты познакомишься с другой моей семьей.
— Что же это за семья? — поинтересовалась я, но Лоренцо уже уходил прочь по коридору, крикнув напоследок:
— Как освежишься, приходи в садик за домом. Мы все там.
Плеснув в лицо прохладной воды, я вдруг застыла, пораженная небывалостью момента. Вот я стою в одиночестве в «своей» комнате на вилле Медичи, рядом с дверью, ведущей на роскошную лоджию, и чистейшим белоснежным полотенцем собираюсь утирать лицо после умывания.
«Жизнь так беспредельно щедра ко мне, — решила я, — что сыплет дары, словно из рога изобилия».
Я вытерлась, притворила дверь в комнату для полного уединения и переоделась в чистое белье. Затем щеткой причесала и почистила от пыли волосы, решив не надевать шляпу: ее напыщенная строгость была бы здесь не к месту. Надев поверх белья чистую мантию, я открыла дверь в коридор — там было тихо и пустынно.