Таким образом, Карл получал возможность напрямую притязать на герцогство Дона Ферранте, которое французы, по наследственным соображениям, давно считали своей собственностью, и возвратиться домой из Италии осчастливленным, к тому же приобретя самого могущественного в Италии союзника — Лодовико Il Moro Сфорца.
Все эти сведения предоставил мне и моему сыну сам Родриго, а Леонардо, используя свое дарование и многочисленные образцы почерка Il Moro — нескончаемые рукописные распоряжения касательно конной статуи, — без труда скопировал руку герцога.
Расписывая в Кастелле Сфорца потолок одного из залов узором из узловатых древесных суков, Леонардо как доверенный придворный художник незаметно проскользнул в секретарские покои герцога и снял слепок с его личной печати.
Подделка удалась как нельзя лучше, но тем не менее мастерский «перехват» письма преданным Савонароле лицом оказался для нас настоящим камнем преткновения: любой ценой необходимо было исключить малейшие подозрения приора по этому поводу. Леонардо с Зороастром с усердием принялись выискивать в Милане человека, не только питавшего расположение к Савонароле, но и имевшего к нему доступ.
И удача сама пошла нам навстречу. Салаи, несмотря на свои четырнадцать, спутался со смазливым мальчиком-певчим из розового собора, возвышавшегося по другую сторону площади. Они без стеснения занимались амурными делами прямо в Дуомо и однажды случайно подслушали разговор двух священников, порицавших распутные миланские нравы. Приятеля Салаи чрезвычайно развеселило то обстоятельство, что, пока священнослужители возмущались порочностью миланцев, юные развратники в нескольких шагах от них резво всаживали друг другу под прикрытием шкафа с церковным облачением. Однако Салаи шикнул на дружка, желая разузнать побольше.
Один из монахов, Одотто, оказался ярым приверженцем Савонаролы, он уже заручился положительным ответом игумена на свое прошение перевести его во Флоренцию, в монастырь Сан-Марко. Все это Салаи с ликованием поведал нам, приукрасив свой рассказ множеством непристойных подробностей, но его нечестивое поведение впервые было встречено искренней похвалой и вознаграждено тугим кошельком. Дело стало лишь за небольшим маскарадом, который придумал и организовал в честь фра Одотто главный церемониймейстер герцогского двора.
Мальчик-певчий получил за услугу несколько дукатов, а Салаи взамен — его одежду. В ней он и столкнулся, будто случайно, с монахом, имея при себе сфабрикованное Леонардо послание. Салаи признался брату во Христе, что не находит себе места от стыда и огорчения. Дескать, отправляясь поутру в Дуомо, он нашел у парадных врат Кастеллы Сфорца пакет, вероятно, оброненный герцогским посыльным. Он не очень разбирается в таких вещах, но ему показалось, что письмо скреплено официальной печатью.