Когда их губы разомкнулись, Дел не отступил.
— Как давно, по-твоему, это тлело в нас?
— Трудно сказать, — соврала она, не в силах признаться.
— Да.
Он снова коснулся губами ее губ, пробуя, возбуждая, уводя за собой, пока они оба чуть не задохнулись.
— Пожалуй, я схожу за твоими туфлями.
— Хорошо. — Но она притянула его к себе, разжигая тлеющий огонь, и застонала, когда его пальцы впились в ее бедра.
Дел зашатался на самом краю обрыва, но сумел отступить.
— Туфли, — с трудом произнес он. — Освобождение заложников. Ты должна уехать. Немедленно. Домой.
Ошеломленная, возбужденная, Лорел прислонилась к перилам веранды.
— Я тебе говорила, что свидания труднее секса.
— Мы не из тех, кто уклоняется от трудностей. Ну и губы у тебя. Мне всегда нравилось на них смотреть. Сейчас они нравятся мне еще больше.
Ее губы изогнулись в улыбке.
— Подойди и повтори эти слова.
— Лучше не надо. Я вернусь через минуту с туфлями.
Она смотрела, как он уходит, и думала о том, что ей предстоит очень длинный месяц.
А на обратном пути она думала, что проскользнуть в дом будет гораздо легче, чем сбежать. Картер и Мак наверняка уже вернулись к себе, как и Эмма с Джеком. Миссис Грейди, закинув ноги на пуфик, пьет вечерний чай и смотрит телевизор в своей уютной квартирке или общается где-то с подружками. Паркер? Вероятно, еще работает, но в своем крыле и в удобной домашней одежде вместо опостылевшего за день делового костюма.
В студии и гостевом доме горел свет, и Лорел с облегчением припарковала машину. Скорей бы оказаться в своем личном пространстве, в одиночестве обдумать все, что случилось, что изменилось сегодня или начало изменяться.
Ее губы еще дрожали, тело словно звенело, и хотелось танцевать под эту мелодию. Если бы она вела дневник, то разрисовала бы сегодняшнюю страничку сердечками и цветами.
А потом выдрала бы эту страничку, разорвала бы ее в клочья, чтобы избавиться от смущения. И все же без сердечек и цветочков не обошлось бы.
Улыбаясь, Лорел вошла в дом, тихо заперла дверь и чуть ли не на цыпочках стала подниматься по лестнице.
— Ты только что вернулась?
Лорел не завизжала, хотя визг просто рвался из горла, развернулась, вытаращила глаза на Паркер и тяжело опустилась на ступеньки, боясь свалиться.
— Боже! Милостивый боже! Ты страшнее ротвейлера. Что ты здесь делаешь?
— Что я делаю? — Паркер помахала маленькой коробочкой. — Спустилась за йогуртом и теперь иду к себе. А ты почему крадешься по лестнице?
— Я не крадусь. Я шла. Спокойно. В твоем холодильничке наверху есть йогурт.
— Черничный закончился, а мне захотелось черничного. Есть возражения?