Даже странно, но Фишер открыто шел на конфликт вопреки своим же интересам, рискуя получить славу «баламута», прослыть одиозной, скандальной личностью. Другой вопрос – виной ли этому его импульсивность, душевный дискомфорт или прагматизм респектабельного гроссмейстерского общества?..
Первый публичный конфликт был в далеком 1961-м, когда на финише матча Фишер – Решевский известная меценатка г-жа Пятигорская вдруг потребовала перенести начало игры на утренний час. Ни соперник, ни организационный комитет не смели перечить миллионерше. Тем энергичнее запротестовал Фишер. К назначенному часу он на партию не явился и на закрытии матча его – при равном счете – объявили проигравшим.
После турнира претендентов на Кюрасао (1962) он обвинил советских шахматистов в «командном сговоре» и потребовал отныне проводить только матчи кандидатов. ФИДЕ приняла его предложение, однако антифишеровская кампания на страницах печати получила такой размах, что заставила его замолчать на несколько лет. В том же, 1962, году гроссмейстер 10. Авербах, например, писал: «Фишер расстроен, он едва сдерживается, чтобы не заплакать, и как капризный ребенок, которому не достались сладости, нанизывает измышления одно нелепей другого: «Все плохо, все неправильно, все жулики, раз я не стал чемпионом мира».
Еще три года в борьбе за шахматную корону он потерял после многоактной драмы в Сусе (1967), когда за неподчинение оргкомитету его сняли с дистанции межзонального турнира. Он не смирился: через год, на Олимпиаде в Лугано, потребовал переоборудовать турнирный зал, вступил в конфликт с президентом ФИДЕ и был исключен из рядов американской сборной за «бегство» с турнира еще до удара гонга!
Наконец, в 1975 году, не сделав ни одного хода на шахматной доске, он был бесславно лишен титула чемпиона. Нелепо, нелогично, безосновательно: чрезвычайный конгресс ФИДЕ согласился с ним по 62 пунктам из 63, но единственный, вызвавший единодушный протест, оказался той пушинкой, которая перебила хребет верблюду. Почему, в самом деле, такая королевская фора в два очка в навязываемой претенденту программе-минимум – победить со счетом 10:8? Неуверенность в себе? Повод уклониться от матча? Или навязчивое следование догмату абсолютной справедливости?
Некоторые эксперты развивали мысль, что Фишер из принципа настаивал на этой «дополнительной дистанции», помня о своей неявке на 2-ю партию матча в Рейкьявике. Конечно, Карпов – не Спасский. Ну а если в обоих матчах он видел безотносительное противостояние – претендент и чемпион мира – и добивался абсолютно равных условий? Уж если претендент, как и в 1972 году, будет сильнее, видимо, рассуждал Фишер, то пусть и побеждает такого чемпиона, который имеет фору в два очка. Как будто принципиально и по-своему вполне логично. Однако тем, кто первым пострадал от этой «сложной» справедливости, оказался… сам Роберт Фишер. И нет смысла гадать, какими могли бы стать его новые требования – от оборудования зала до формы фигур и фактуры доски. Достаточно и того, что ФИДЕ отклонило очередное шестьдесят третье…