На станции толпа пассажиров буквально внесла их в вагон, и они оказались близко прижаты друг к другу. Спасибо Жене, хоть рожи корчить не стала – просто отвернулась в сторону, но за спину обняла, придержала на всякий случай.
А тело у неё по-прежнему желанное. Хоть и родила не так уж давно, а выглядит как раньше – стройная, летящая, сильная. Держит в одной руке сумку, ногами зажимает чемодан, а другой рукой касается Марининой обнаженной спины. И от этого касания по коже растекается жар, горячечный, сладкий. А шея Женина тоже близко, чуть-чуть потянуться губами – и можно коснуться. Красивая, белая, вокруг – воротник футболки разглаженной и пахнущей свежеглаженной тканью. А ниже – грудь, той же футболкой обтянута, и до груди этой тоже миллиметра два, не больше…
Тьфу ты, пропасть. Опять за старое. Не хватало еще возбудиться окончательно и натворить глупостей. Если она за случайный секс в поезде уже считай сутки себя поедает, можно представить, что будет, если переспит с бывшей. Катарсис, апофигей и апокалипсис. А скорее просто соберет вещи и вернется в свой задрипанный Таганрог, учеников учить и дочку воспитывать. Тьфу.
Марина повернулась, не отказав себе в удовольствии слегка потереться плечом о Женину грудь, и зацепилась рукой за поручень.
– Чего ты вертишься? – Спросила Женя, тяжело дыша – то ли от жары, то ли от Марининых манипуляций.
– Скоро мы приедем? – Марина проигнорировала выпад, подмигнула пристально смотревшему на неё юноше (будет ему о чем вспоминать сегодня ночью под одеялом), и тут не устояла на ногах, дернулась вместе с резко остановившимся вагоном и упала на Женю.
Той ничего не оставалось, кроме как подхватить её, и крепко прижать к себе.
– Да что ж ты будешь делать, – выругалась она сквозь зубы, – ты можешь спокойно стоять?
Спокойно получалось плохо. Поезд снова тронулся, но было поздно – тело уже вспомнило и эти руки, и этот хриплый голос, и едва уловимые флюиды желания, мгновенно задрожавшие в воздухе. Марина вздохнула. Ладно. Всё равно придется держать себя в руках. Наверное, впервые в жизни цель для неё была важнее удовольствия.
На Измайловской поредевшая толпа снова вынесла их из вагона. Женя – красная и злая – молча тащила сумку и чемодан, Марина уцепилась за пояс на её джинсах и семенила следом. До гостиницы было подать рукой, а на ресепшене неожиданно выяснилось, что одноместных номеров нет, а двухместный остался только один, и тот с двуспальной кроватью.
– Хрен с ним, – рявкнула Женя, – всё равно поезд вечером, спать в нем нам не придется.
Они прошли через холл к лифту и поднялись на пятый этаж. Женя шла размашистыми широкими шагами, под футболкой раздвигались и сдвигались лопатки. Она решительно подошла к номеру, открыла дверь, занесла внутрь сумки, и с размаху упала на кровать.