Ладони помнили холодную воду финского, острые камни, за которые они цеплялись, вылезая наружу – заставляя себя вылезать, не желая этого, желая только одного – смерти. Они помнили и жар другого тела, тела убийцы, к которому прикасались снова и снова, и которое так страстно желали. Тело-предатель, тело-боль, тело-ужас и мрак.
С тех пор ничего не изменилось. Все забылось и прошло, а тело все помнило.
– Может, искупаемся? – Предложила Женя.
Макс и Сергей засмеялись в унисон.
– Конечно. Если ты хочешь потом отмывать с себя бензиновую пленку.
Да, изменилась не только Женька – похоже, что и Питер изменился тоже. Было время, когда это не было бы смешно.
– Ты стала другой, Джен, – будто откликаясь на ее мысли, сказал Сергей, – я надеялся, что время вылечит тебя, но этого так и не случилось.
– Наверное, – равнодушно ответила Женя, – пожизненная рецессия застарелой болячки. Это я.
– Пожизненная регрессия, – поправил Макс, – от чего ты прячешься, Жень?
Здравствуй-здравствуй, доморощенный психоанализ, без которого не обходится ни одна задушевная встреча с друзьями. Здравствуй-здравствуй, откровенность и пытливость. И снова – как встарь – игры в бога.
– Макс. Вот ответь мне. Зачем тебе это знать?
– Я хочу помочь.
– Но ведь я не просила о помощи, – Женя улыбалась мягко и ласково, – почему ты считаешь, что мне это нужно?
– Ты бы себя видела, – вмешался Сергей, – как каменная…
– Тогда ты хочешь помочь не мне, а себе, – уточнила она, – тебе невыносимо видеть меня каменной, и ты хочешь чтобы я была другой. А ты спросил, нужно ли это мне?
– А тебе нужно?
– Нет.
Она искренне надеялась, что «нет» прозвучало достаточно уверенно, потому что из глубины души уже лезла наверх вонючая жижа, и чтобы ее сдержать, надо было немедленно прекратить все разговоры вокруг опасной темы, и свернуть на что-нибудь не менее яркое, но гораздо более безопасное.
– Вот вы все время ругаетесь, что я не приезжаю, так взяли бы сами хоть раз в гости приехали. С детьми вместе. Лека бы обалдела от счастья.
Макс усмехнулся, но правила игры принял.
– Скучаешь по ней?
– Безумно. Даже когда не думаю о ней – словно бы все равно думаю. Она постоянно в моем сердце, мое маленькое чудовище.
– А как насчет большого чудовища?
Ну понеслась… Женя откинула с лица упавшие на лоб волосы, и швырнула в Неву маленький камушек.
– А что насчет большого чудовища?
– Ты ее любишь?
Серега-Серега, прямолинейный и строгий романтик, ты единственный из нас за все эти годы сохранил веру в любовь и справедливость.
– Конечно, нет, – улыбнулась Женька, – я ее даже не знаю. Понимаешь? Когда-то думала, что знаю. А теперь – нет.