Ночь волка (Лейбер) - страница 123

Летательный аппарат коснулся кабины лифта.

— Конечно, ты понимаешь, почему это было необходимо, — продолжал Фай, подталкивая Карсбери к открытой двери. — Я уверен, что ты поймешь. Все это касается вопроса о здравомыслии. Что такое здравомыслие — сейчас? В XX веке? В любое время? Это строгое соблюдение нормы. Соответствие принципам, которые лежат в основе человеческого поведения. Но в наш век именно отклонение от нормы стало нормой. Неспособность приспособляться к правилам стала стандартом приспособляемости. Это совершенно ясно, не правда ли? И это позволит тебе понять твой собственный случай. На протяжении многих лет ты упорно продолжал соблюдать нормы и подчиняться определенным принципам. Ты был совершенно неспособен адаптироваться в окружающем тебя обществе. Ты мог только притворяться. А твои протеже даже на это оказались неспособны. Несмотря на все твои привлекательные черты характера, у нас осталась только единственная возможность в отношении тебя.

В дверях Карсбери повернулся. К нему наконец-то вернулся дар речи.

— Ты хочешь сказать, что все эти годы вы просто потакали мне? — спросил он хрипло и резко.

Дверь закрылась. Фай крикнул вслед:

— Жил однажды индеец сиу по прозвищу Сумасшедший Конь. Он разбил генерала Крука, он расколошматил генерала Кастера. Не думай, что я недооценивал тебя, Карсбери.

Когда аппарат начал подниматься, Фай махнул на прощание рукой с зажатым в ней шариком зеленоватой плазмы.

— Там, куда тебя увозят, тебе очень понравится, — ободряюще крикнул он. — Уютные кварталы, все необходимые спортивные сооружения, полная библиотека литературы XX века — прекрасно проведешь время.

Он наблюдал за строгим бледным лицом Карсбери в рамке иллюминатора, пока аппарат не превратился в пятнышко.

Тогда Фай повернулся, посмотрел на комочек странного вещества и выбросил его через открытую дверь кабины. Он долго наблюдал, как тот летел вниз. Затем нажал кнопку, и лифт начал опускаться.

— Я очень рад, что больше не увижу Карсбери, — сказал он скорее себе, чем Гартману.

Лифт медленно приближался к крыше здания.

— Он уже начал беспокоить меня. Я, честное слово, стал опасаться за свой… — его лицо вдруг приобрело совершенно бессмысленное выражение, — за свое безумие.

Люди, укротившие Сумасшедшего Волка, утратили свое великолепное душевное равновесие. Их наследники вновь вывели на сцену фундаментальное человеческое безумие — из гуманных соображений, как они полагали, и очень ненавязчиво. Марс еще раз взвыл от восторга.

Но к этому времени уже была организована Лига Здравомыслия, хотя и на нерегулярной основе. Безумно хохотавший Марс забеспокоился.