– Радуйся, Бес. У меня прибыток, шеф новым хорошим бойцом доволен, Тихий, так тот вообще светится, как новогодняя елка, и у тебя праздник – в отдельные апартаменты тебя переводим. Нечего такому зверю со всякой шушерой кантоваться, – он презрительно посмотрел на соседей Егора и сплюнул. – Ну давай, давай шевелись, зверюга. Как ты вчера Вольфрама отделал. Не зря мы с доктором для тебя озверин приготовили по особому рецепту.
– Что за озверин? – спросил Егор и принялся скатывать свой матрац.
– Оставь ты это барахло, там у тебя все готово. Озверин – это, понимашь, такой особый коктейльчик… Ну да ладно, недосуг мне перед тобой тут распинаться, до сук мне, – Пернатый заржал, довольный только что придуманным самим собой каламбуром. – Не боись, этому Вольфраму там тоже что-то вкатили, так что все честно. Ну вот твои хоромы, располагайся, а я побежал до сук. – Пернатый опять заржал и в сопровождении верзилы в генеральской папахе направился к выходу во внутренний двор, где его уже ждала машина.
Егор же, как только за ним захлопнулась дверь, принялся осматривать свое новое жилище. Это, конечно, уже не была камера с толстыми решетками на маленьком оконце, но и номером в гостинице ее тоже трудно было назвать. На обычном окне, само собой, тоже были решетки, в углу ютился перекошенный, потерявший остатки эмали чугунный умывальник, вместо параши в противоположном углу за перегородкой стоял надтреснутый унитаз, у обычной железной койки пружины уже не свисали до пола, а поверх матраца даже лежали серая без наволочки подушка и солдатское одеяло.
Что удивило Егора больше всего, так это то, что к стене был приляпан приличный кусок зеркала, под которым стояла табуретка, изображающая журнальный столик, а на ней кто-то поставил гильзу от пушки, из которой торчала икебана из сухого ковыля.
Эстеты, мать твою!
Егор повернул подушку к себе той частью, на которой было меньше всего следов чьей-то блевотины, и рухнул на кровать, досыпать недоспанное.
Подле неожиданно вкусного обеда ему дали еще отдохнуть полтора часика и повели на тренировку.
Тихий если и выражал свои эмоции, то только где-то в другом месте. Никакой особой эйфории или даже просто хорошего настроения у него Егор не заметил. Наоборот, отчитал за тот случай с розочкой, указал еще на пару мелких ошибок и все. Потом начались обычные рутинные занятия. Разве что особое внимание было уделено освобождению от захватов. Как сказал Тихий, его следующий противник любитель повыворачивать руки и поломать шеи.
Лишь к концу тренировки, когда унесли пленника, исполнявшего роль груши с опилками, Егор решился спросить у Тихого об этом самом озверине.