. А БМП-4 сгорела перед Кулмасом. Два эрпэгэшника, засевшие в придорожных развалинах, были сметены термитными гранатами с обоих комплексов волоховского БМПТ-3. Но потерять десять процентов личного состава и почти половину бронетехники уже через сто пятьдесят километров от Убежища, было немыслимо. Они были готовы к чему угодно, но такое… Волохов был подавлен. Причем не столько тем, что потерял технику и людей, сколько тем, что он увидел за пределами Убежища. Нет, конечно, он не ожидал увидеть безоблачное синее небо над сверкающими белизной домиками, разбросанными тут и там, среди изумрудных полей. Нет, все как по учебнику: шквальный ветер гнал низкие свинцовые облака, роняющие кислотно-фонящий снего-дождь на мутные потоки рек и ощетинившиеся обвяленными штырями берез рощи. Косяки бумажного мусора и какого-то обгоревшего тряпья кочевали не только на юг, а запеченные прямо на грядках и ветках плоды так никогда и не будут сняты. Другой урожай собирала «ядерная осень», пройдясь световым, ударным, тепловым и нейтронным гребешками своей дьявольской жнейки. Это те, кого не коснулась эта страшная «жатва», кого в первые дни не «окучила» в подвалах ударная волна, не сожгла, как дачники сжигают сорную траву, световая, не «скосили» нейтроны и гамма-лучи, продолжали «молотить» друг друга своими «молотилками» разного калибра, подсекать друг друга «серпами» кинжалов, финок и кортиков, за кусок незараженного хлеба, за глоток чистой воды, за место под «солнцем» аварийной лампочки бункера. Но и большинство из них, не задумываясь об этом, «зрели», подобно дарам природы поздних сортов, чтобы потом, через недели или месяцы, все равно, корчась в судорогах лучевой болезни, упасть к ногам этой «ядерной осени».
Принявший на себя всю ту ненависть «уцелевших» за месяц, минувший с ТОГО МОМЕНТА, Волохов никак не мог отмахнуться от стоявшего перед глазами видения: тощие, с бледной, покрытой язвами кожей, в клочьях, бывших когда-то летней, одежды, с воспаленными красными глазами люди копошатся в развалинах и, как по команде, обернувшись на урчание их моторов, начинают швырять в колонну камнями, изрыгая неслышные бойцам проклятия. А одна женщина с растрепанными волосами, подняв высоко над головой мертвое тело годовалого ребенка, бросает его на броню волоховского БМПТ.
4.09.2026 г. Москва.
Тоннель в районе станции метро «Цветной бульвар»
Первым желанием Скворцова, после того как его глаза привыкли к полумраку, было броситься бежать дальше куда глаза глядят. Он так и сделал. Пробежав метров триста по темному тоннелю, как потом оказалось, в сторону «Менделеевской», академик наткнулся на стоящий темной махиной поезд. Задыхаясь, он прислонился к прохладному металлу вагона. Ему все равно. Он устал. Устал чувствовать себя зайцем, на которого охотятся уже третий день. У него уже было столько возможностей погибнуть… Сейчас или позже – какая разница. Нахлынувшая усталость приглушила и без того уже мизерное чувство опасности. Скворцов сполз на холодный бетон.