Гномы молча склонили головы. Прощание окончилось, они стали расходиться. Фолко взобрался на спину своего пони и примотал к луке седла повод второй лошадки, навьюченной их дорожным припасом. К уже сидящим верхами Фолко и Торину подъехал Рогволд.
– Вам лучше всего будет добраться до роханских постов на Южном тракте, – пряча под улыбкой печаль, сказал бывший сотник. – Они покажут кратчайший путь к Сторожевому лесу вокруг Исенгарда, но сами в него не пойдут – о нём идёт дурная слава, хотя я не верю в эти бабьи сказки. Сейчас идите строго на юго-запад, не пройдёт и недели, как вы окажетесь на тракте. Оттуда до Ворот Рохана ещё дней двенадцать.
– Я хотел напрямик, – возразил Торин. – Так у нас уйдёт лишь две недели вместо трёх.
– Я бы не рисковал пересекать сейчас Дунланд, – покачал головою Рогволд. – Кто их знает, этих горцев, дурной они народ.
– Когда по левую руку от меня будет одна лига до гор, я не побоюсь никаких дунландцев, – гордо ответил Торин.
Они разошлись в разные стороны. Захлопали ременные вожжи, лошади влегли в хомуты; тронули поводья и Фолко с Торином. Часто оборачиваясь, расходящиеся путники махали друг другу, посылая товарищам последний привет. Едва заметная тропка свернула вниз, к узкой и быстрой Сираноне, и Фолко потерял людей и гномов из виду.
Торин не последовал совету Рогволда, направившись прямо на юг вдоль неприступных скал Туманных гор. Печальная местность с покинутыми домами и зарастающими дорогами уступила место лесистым предгорьям, долгим и крутым холмам, покрытым негустыми, прореженными многочисленными рубками лесами. По склонам холмов сбегали бравшие начало в горах чистые и быстрые речушки; над их прозрачными водами нависали густые кроны буков и грабов. После долгих недель подземных странствий глазам хоббита пришлось вновь привыкать к многоцветью мира.
Первые три дня они ехали по ещё сохранившимся кое-где дорогам; на четвёртый – их взор уже не встречал никаких следов человека, однако Торин бестрепетно повёл их в самую глубину предгорных лесов. Они держали горы по левую руку от себя, и с таким ориентиром нечего было бояться сбиться с дороги.
Сперва хоббит опасался встречи с какой-нибудь из бродячих разбойных шаек; он крепко помнил слова Теофраста о тайных поселениях лихих людей в этих краях; однако день шёл за днём, минула неделя, а они по-прежнему встречали лишь отпечатки звериных лап.
Как-то ночью хоббит ощутил было знакомое томительное удушье, неясный страх, подкативший липким комком к горлу, и понял, что Глубины исторгли на поверхность ещё одно своё порождение; однако путники уже были слишком далеко, чтобы это задело их по-настоящему, хотя хоббит и проснулся в холодном поту, судорожно схватившись за оружие.