– Ну что, поехали? – нарушил молчание Торин.
– Ха! А если там кто засел? – возразил осторожный Малыш.
– Не гадайте, деревня пуста, – вмешался до этого внимательно прислушивавшийся к чему-то Фолко. – Можно ехать смело.
– С чего ты взял? – удивился Малыш. – Может, они все по погребам попрятались?
– Слышишь, как птицы кричат? – прищурился Фолко; слабый ветер доносил до них голоса лесных обитателей. – Это краснозобики, я их знаю. Они такие сторожкие, что ближе, чем мы сейчас, никого к себе не подпустят. А кричат они чуть ли не в самой деревне. Людей они заметят за милю, подобраться к ним – ох как нелегко!
– Гм! – пожал плечами Торин. – Вот что значит – житель Верхов! Слушай, а что это вообще за птицы? Почему я о них раньше не слышал? Какие они из себя? Большие, нет?
– Не только большие, но и вкусные, – усмехнулся Фолко, перетягивая колчан поближе. – Вы меня тут подождите, я пойду вперёд. Глядишь, дичинкой разживёмся!
Однако, прежде чем разделиться, они должны были миновать оставшийся чуть в стороне чёрный камень; Торин настоял, чтобы они осмотрели его.
На чёрной поверхности камня выступали контуры двух фигур – звериной и человеческой. Широкоплечая, широкобёдрая женщина с округлым лицом стояла на левом колене, правой рукой опершись о длинный лук, а другую уронив на загривок подавшейся вперёд волчицы с оскаленной пастью и вздыбившейся шерстью. Головы фигур, выполненные необычайно тщательно, поражали искусством работы; тела сливались с камнем, уходя в его глубину. Фолко как заворожённый глядел на изваяния; что-то пугающее, недоброе было в них, что-то необычайное, заставившее хоббита долго и пристально вглядываться в них, пока его наконец не осенило – у женщины были глаза волчицы, а у зверя – человеческие! Фолко замер; в ту же секунду скрывшееся на время солнце выглянуло из-за белых кучевых облаков, его лучи упали прямо на лица каменных фигур, и тут уже содрогнулся не только хоббит – женщина и волчица внезапно прозрели! На казавшихся слепыми глазах появились чёрные зрачки, направленные прямо на светило. Лица изваяний ожили; звериная чуткость и нечеловеческая мудрость читались в разбуженном солнцем взгляде женщины, и человеческая глубина и разумность – в зрачках её спутницы. Волчье и человеческое начала так переплетались в них, что они казались сёстрами.
Гномы согласно и восхищённо вздохнули, прицокивая языками, как делали всегда, видя чью-то замечательную работу.
– Как такое у них получилось, объясните вы мне? – бормотал Малыш, близко-близко подойдя к камню.
Оставив наконец за спиной загадочное творение неведомых мастеров, они неспешно и осторожно двинулись вперёд. Вскоре Фолко остановил своих спутников, спешился и крадучись зашагал дальше. Он вновь надел на левую руку изрядно поношенную рукавичку лучника без пальцев, достал из колчана две стрелы и приготовился.