На четвёртый день впереди, на далёких ещё холмах, замаячили сторожевые башни, и вскоре им встретился первый за всё это время роханский разъезд. Торин кое-как отговорился, но хоббиту бросилось в глаза, что всадники стали весьма недоверчивы и чем-то сильно озлоблены. При входе в городок их подорожную прочли вдоль и поперёк и лишь после этого впустили.
Жизнь, однако, шла здесь своим чередом. На торжище прилавки ломились от товаров, поблёскивало серебро, переходя из рук в руки, а на высокой дозорной вышке трепетало на ветру зелёное полотнище с распластавшимся в беге белым конём. Роханская речь причудливо мешалась со всеобщим языком, слышался и гондорский говор.
Добравшись до обжитых мест, гномы и Фолко первым делом отправились в таверну пропустить глоточек-другой пива, а заодно и послушать, что творится на этом свете. Вести оказались неутешительными. Южный тракт стал опасен, как никогда: объявились крупные отряды разбойников и каких-то новых, неведомых людей из-за гор, небольшого роста, но с такими луками, что пробивали насквозь любой доспех. Они творят зло и большое разорение на дороге. Из уст в уста передавались названия сожжённых деревень и имена знатных купцов, ограбленных или даже убитых в последнее время. С грустным удивлением друзья выслушали и историю собственной стычки с грабителями в Сизой теснине; отважные гномы ставились в пример арнорской дружине, так и не сумевшей справиться с новой напастью. Говорили и об отряде молодых роханских конников, так глупо погибших, угодив в засаду врага; назывались, впрочем, и успехи – главным образом роханские. Всадники сильно обозлились за погибших юношей; сотни Рохиррима рыскали по окрестностям, не давая себе ни минуты отдыха и перебив несколько крупных шаек. Шёпотом говорили о появлении Ездящих на волках; как всегда, правда обрастала самыми дикими слухами. Ещё год назад хоббит, наверное, забился бы от страха в самый тёмный угол, услышав леденящее кровь повествование об изрыгающих пламя волках-оборотнях, одним движением челюстей перекусывающих пополам любого, в самой прочной кольчуге; о неистребимых их повелителях, неуязвимых для стали, убивающих без пощады всех, кто дерзал становиться на их пути… Друзья обменялись презрительными усмешками, услышав эти сказки.
Однако усмехаться можно было сколько угодно – но Южный тракт и впрямь стал опасным местом. Можно было, конечно, махнуть на всё рукой и, по гномьему обычаю, положиться на меткость лука, верность топора да на помощь Великого Дьюрина, но осторожность взяла верх.
– Думаю, нам стоит подождать обоз, – заметил Торин. – Может, он ещё не скоро будет, но теперь нас не тридцать, а трое!