— Не ожидал? Я, признаться, тоже. То есть я знал, конечно, что ты прибыл в наш забытый богом уголок, но что ты придешь в церковь в такой поздний час… Да я и мечтать об этом не мог. Видно, проклятая мудрость услышала мою просьбу. Слава Перуну за это. Да ты, я гляжу, онемел? Не бойся, я не мертвец. У меня слишком много долгов на этом свете, чтобы я мог позволить себе такую роскошь, как смерть. Ну, да одним долгом, волей Перуна, в эту ночь станет меньше. Тебя не интересует, что это за долг? Этот долг — ты!
— Так ты, значит, теперь Перуну служишь?
— Да! Перуну, Сатане, Дьяволу. Как тебе больше нравится? Я служу тому, кто не покорился. Тому, кто восстал. Кто не пошел за тираном и обречен быть гонимым.
— Тираном, ты говоришь? Но ты же сам служил Ему! Ты же сам нес Его веру! Распятье! У тебя же до сих пор на рукояти меча символ Его страданий!! Он умер за всех нас, во искупление наших грехов!
— Да! Его распяли! Его распяли за ту заразу, которую он нес людям. Он хотел видеть нас стадом. Мы для него лишь покорные овцы. «Возлюби ближнего своего», «Подставь левую щеку, если ударят по правой». Есть люди, а есть куски мяса. Если мой ближний глупец, подлец, выродок, недостойный называться человеком, я что, должен его любить?
Должен подставлять ему другую щеку? Нет уж, тогда я перестану быть человеком, я стану овцой. Ты говоришь «он страдал!»? Ничего, он уже с лихвой отомстил за это. Он пил и пьет кровь человеческую. Ему и место на рукояти меча, чтобы по нему стекала кровь, которую он жаждет. Ну, а сегодня он будет пить кровь только своих овечек. — Ярополк зашелся приступом смеха.
— Хватит попусту болтать. — Он резко дернулся. — Приведите первую овцу!
Один из четверых, стоявших у стены, вышел и быстро вернулся, ведя отца Михаила. Тот не сопротивлялся, лишь губы его шептали молитвы. Гюрята напрягся, пытаясь порвать ремень, но эластичная кожа лишь впилась в мышцы, причинив боль.
— Зверь! Чем божий человек тебе не угодил?
— Ничего плохого про него сказать не могу. Я к нему переночевать попросился. Очень, знаешь ли, гостеприимный человек. Но он слишком любит Бога! — Ярополк повернулся к священнику.
— Святой отец, скоро ты предстанешь перед ликом того, кому всю жизнь молился. Я думаю, на этом свете тебя причислят к святым мученикам, поэтому воздай хвалу Господу своему за это.
Приведший священника пинком поставил того на колени перед образом Христа Спасителя. Отец Михаил стал истово отбивать поклоны и бормотать молитвы. Небрежно опираясь на меч, Ярополк полуобернулся к Гюряте.
— Ну, разве он достоин называться человеком? Посмотри, он от страха и молитвы-то позабыл. Воистину, тупая скотина. Только для убоя и годен. Впрочем, зла он мне не сделал и поэтому легко умрет. — Молниеносно меч Ярополка очертил дугу.