Сицилиец, ни о чем не спрашивая, выполнил указание как приказ. Они проехали всю виа Вальверде и свернули на виа Лампедуза.
— Дом номер 24, — уточнил Шон.
В указанном месте дон Антонио остановил машину.
— А теперь? — спросил он серьезно.
— Я должен проверить, дома ли один человек.
— Вдвоем будет безопаснее, — предложил сицилиец.
Они толкнули парадную дверь старого дома, вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Дверь квартиры была не закрыта и поддалась при легком нажатии. Шон вынул револьвер и включил свет.
На порванном, видавшем виды диванчике в тесной прихожей сидел худой человек с широко открытыми глазами, рот его был заткнут камнем. Труп еще не успел остыть.
— Я говорил с ним по телефону примерно полчаса назад, — сказал Шон. Было ясно, что телефонный разговор подслушивали и прикончили человека, чтобы он не смог выдать ничего лишнего.
— Сальваторе Миккике, — опознал дон Антонио.
— Его рекомендовал Джон Галанте, — сообщил Шон доверительно. — Этот человек должен был помочь в деле, ради которого меня сюда прислали. Теперь ты должен знать об этом. Поедем к тебе, — приказал ирландец.
Шон остановился и посмотрел на мрачный фасад особняка в конце улицы, где жила семья Пертиначе. Он снял бронзовый молоточек у стены и два раза сильно ударил им в дверь. Под сводами парадного глухо звякнул колокольчик. Прошло несколько секунд, потом включилось дистанционное управление, раздался сухой щелчок, дверь открылась. Шон толкнул ее и вошел.
— Кто вы такой? — спросила маленькая старушка, стоявшая наверху каменной лестницы.
— Друг, — ответил он.
— Господи, спаси и сохрани! — воскликнула старушка, ее насторожил акцент Шона. — Американцы появились, — и она повернулась, чтобы позвать на помощь внучку.
Шон легко поднялся по лестнице и увидел за спиной старушки девушку. Нэнси была необычайно хороша, высокая, почти с него ростом, стройная и нежная, словно цветок, гибкая и сильная, как молодая ива. На лице сияли огромные серые задумчивые глаза, смотревшие по-взрослому серьезно. Голубая ленточка обхватывала густые темные волосы, не давая им падать на лоб. На ней было легкое полотняное платье того же цвета, что и ленточка, пахнущее лавандой. Она неподвижно стояла на пороге комнаты, за спиной старой женщины и смотрела на него с напряженным любопытством.
— Меня послал Хосе Висенте, — объяснил Шон, чтобы нарушить затянувшееся молчание. — Я — Шон Мак-Лири, — он чуть заметно улыбнулся и протянул правую руку. Нэнси смотрела на него так, словно хотела проникнуть в самую душу. Шон вздрогнул. Он знал, что Нэнси та самая девочка в белом платье первого причастия, мимо которой он на углу Пятой авеню промчался на такси, застрелив ее отца. Висенте ему обо всем рассказал. Это воспоминание Шон собирался похоронить навсегда в укромном уголке своей памяти, и вот оно воскресло, словно призрак в пристальном взгляде девушки. На момент Шон испугался, а вдруг узнает? — но улыбка Нэнси его успокоила.