Приняв решение, я достал из планшета журнал и принялся писать. Перескакивал с одного на другое, повторялся, но писал и писал. Незаметно для самого себя увлёкся, курил сигарету за сигаретой, слопал вторую шоколадку и остановился только заметив, что стало плохо видно. Оглядевшись и взглянув на часы аж присвистнул — девять часов! Нифига пописал! Сложив в планшет журнал и сложенную вдвое папку с о схемами и технологическими картами, я уложил туда же своё портмоне, документы и письма немца, телефон, своё золото и часы, поменяв их на взятые у лётчика. Теперь эту планшетку нужно доставить нашим, а там — куда кривая вывезет! Собравшись, в очередной раз пожалел об отсутствии фляги, набрал воды в каску и направился на Северо-Восток. Почему-то именно это направление показалось мне наиболее подходящим. Ещё через час, когда стало совсем темно, остановился на ночлег. Не сказать, что было очень холодно, но тепло точно не было! За ночь просыпался раз десять от того, что зуб на зуб не попадал, а под утро не выдержал и развёл маленький костерок. Ну всё нафиг! Пусть и увидит кто-то, мне согреться нужно! А кому не нравится, может лесом идти!
Отогревшись у огня, мысленно поматерив того, кто меня сюда закинул (одновременно поблагодарив его же за отсутствие комаров) и сделав пару утренних дел я направился дальше. Туфли ещё держались молодцом, а вот ноги… тонкая подошва итальянской обувки привела к закономерному результату — уже через час я начал хромать, причём на обе ноги сразу! Все корни, сучки и веточки ощущались подошвами до мельчайших подробностей. Соответственно и скорость упала. Одно хорошо, до полудня я наткнулся на ещё один ручей, где смог напиться и остудить ноги, опустив их прямо в воду. Пожалев об отсутствии еды, нахлебался воды от пуза, снова наполнил каску и пошёл дальше.
Пройдя ещё километра три, почувствовал, как пахнуло дымом и услышал чьи-то голоса. Почему-то сразу перестали болеть ноги а пистолет сам собой оказался в руке. Слышно было плохо, но на немецкий лай голоса не походили, да и один на женский смахивал. Прислушиваясь и осматриваясь, я медленно двинулся на звуки. Метров через тридцать, уже ползком, я приблизился к месту, откуда слышались голоса и пахло дымом костра. Стволом Вальтера раздвинул листочки какого-то куста у самой земли и присмотрелся.
На небольшой поляне, у дальнего от меня края, стояла полуторка, из-под которой торчала пара сапог и раздавалось какое-то бурчание и позвякивание. А метрах в двух левее меня, дымились остатки небольшого костра, у которого о чём-то тихо переговаривались трое ребятишек: пацан лет десяти на вид и две девчушки, лет шести-семи. Ещё немного подальше виднелся небольшой брезентовый навес, под которым лежал мужчина с перебинтованными грудью и головой. Рядом с ним сидела заплаканная женщина лет сорока. Она что-то тихо шептала, поглаживая руку раненого. Немного понаблюдав за ними, я отполз подальше и задумался. Как дальше-то быть? Рано или поздно выходить к людям всё равно придётся, почему бы и не к ним: «Обкашляв» эту мысль со всех сторон я решился. Да и просто поесть хочется! Затушив машинально прикуренную сигарету и закинув подальше свою «демаскирующую» каску, я пополз назад к поляне. Добравшись до места снова осмотрелся. Дети так же сидели и о чём-то переговаривались. Шофёр возился с машиной, а женщина, отойдя от навеса, что-то говорила усатому бойцу с автоматом. М-да. Как я его не заметил, или он с другой стороны поляны был? Может я ещё кого-то не увидел? Боец выглядел…опасным. Форма сидела на нём как влитая, автомат как-то привычно и прикладисто висел на правом плече. Было видно, что служивому нужно мгновение, что бы привести его к бою. Окончательно меня убедило в этом, когда закончив разговор, боец одел зелёную фуражку и повернулся в мою сторону лицом, улыбнувшись детишкам. Как и я, лет сорока на вид, плотного телосложения без малейших признаков рыхлости. На зелёных петлицах старшинская «пила» а на груди медаль и какой-то значок. Не успел я толком всё это рассмотреть, как увидел направленный на меня ствол автомата.