Последним нагонял колонну трубач. По тому, как он, чуть сутулясь, ловко держался в седле, сливаясь своей небольшой костистой фигурой в одно целое с быстро Скачущей лошадью, по всей его глубокой, небрежно-молодецкой посадке опытному глазу было видно, что этот. человек «ели и не всю жизнь, но добрых три десятка ездит в седле.
— Климов! Климов! Трубу потерял! — крикнул из спешенных рядов 4-й дивизии чей-то молодой насмешливый голос.
Трубач гневно буркнул:
— Гляди, сачок, голову не потеряй!
Сильно пришпорив лошадь, он пустился карьером к своему эскадрону.
— Фу, насилу догнал! — проговорил он сиплым голосом, пристраиваясь к толстому и важному на вид человеку с пышными усами и баками. — Добрейшее утро, Федор Кузьмич!
— Отдежурились, Василий Прокопыч? — спросил лекпом, важно кивнув головой.
— Да вот только сменился.
— Та-ак… Ну, какие новости в штабе полка?
— Красные офицеры приехали. Три человека.
— Знаю. Вот один у нас едет, — показал Кузьмич в голову эскадрона, где ехал Вихров.
Колонна шагом спускалась по пологому склону улицы.
Впереди, за кривыми кварталами небольших домиков, открывался ипподром с видневшимися на нем квадратами уже выстроенных войск. Народ входил вместе с полками и занимал трибуны. В напоенном солнцем весеннем воздухе разливались протяжные, нараспев команды. Поднявшийся ветерок трепетал в распущенных знаменах. Народ все прибывал, шумными потоками заливая свободное поле. Подъезжали подводы, груженные бочками с пивом — подарком ростовских рабочих бойцам Конной армии. Мальчишки выискивали места получше и бесстрашно пролезали между ног лошадей.
— А ну, сачки, метись отсюда! — замахиваясь плетью и вращая притворно страшными глазами, крикнул Климов. — Стопчут вас кони, а мы отвечай!
Но исполнить подобный приказ было почти невозможно, потому что начиналась самая интересная часть зрелища. Мальчишки с деланно-равнодушным видом отходили назад, но тут же, переговариваясь и подталкивая друг друга, вновь подступали под самые хвосты лошадей.
Вихрову, стоявшему впереди взвода, хорошо было видно и слышно, как начдив 11-й кавалерийской Морозов, худощавый человек лет сорока, откинувшись в седле, протяжно скомандовал:
— Сми-иррно! Шашки вон, пики в ру-ку! — И отчетливо оборвал: — Товарищи командиры!
Команда, подхваченная на разные голоса полковыми и эскадронными командирами, покатилась вдоль фронта и смолкла.
В наступившей на миг тишине послышался далекий конский топот. Со стороны станции, здороваясь с полками, широким галопом скакало несколько всадников. Вихров увидел, как стоявшие на фланге трубачи одновременно взмахнули сверкнувшими трубами, и в ту же минуту над головами людей понеслись ликующие звуки встречного марша. Всадники приближались. Вихров уже хорошо видел их лица. Один из них, с пышными усами, был в тонко перехваченной серебряным пояском черной черкеске с блестящими газырями, между которыми полыхал на груди алый бешмет, другой, полный, был во френче и защитной фуражке.