И когда хор, уже готовясь оборвать припев, брал разом, здоровенный детина, ехавший позади запевалы, палил, как из пушки, оглушительным басом:
Эх да бей, коли, руби —
буденновцы-молодцы!
Другой эскадрон пел:
Из-за леса, леса копий и мечей
Едет сотня казаков-лихачей…
Хор подхватывал:
Е-е-е-ей, говорят,
Едет сотня казаков да лихачей!
В четвертом эскадроне гармонист, растянув до отказа мехи, грянул лезгинку, да такую разудалую, что двое молодцов, тряхнув широкими рукавами черкесок, пустились лихо отплясывать, стоя на седлах. Пулеметчик с румяным лицом, водрузив на тачанку граммофон, накручивал вальс «Дунайские волны»… Песни, музыка, звуки гармоник и раскаты приветственных криков сливались в один общий гул.
Полки шли бесконечным шумным потоком, которому, казалось, не будет конца. Уже давно величаво проплыл штабной значок 4-й дивизии, а улицы по-прежнему сотрясались от конского топота, грохота батарей и пулеметных тачанок. Сейчас проходила стяжавшая победные лавры в боях под Майкопом бригада комбрига Тюлене-ва. Сам он, с молодым чисто выбритым полным лицом, ехал впереди значка, рядом с комиссаром и, видимо, рассказывал ему что-то смешное, потому что комиссар, рыжеватый, средних лет человек, откидываясь назад, громко смеялся.
Миновав городской сад, голова колонны завернула направо.
— Сто-ой!.. Сто-ой!.. — закричали впереди голоса. Бойцы придержали лошадей и, посматривая вперед, тихо переговаривались:
— Чего стали? Привал?
— Да нет, одиннадцатую дивизию пропускают — эвон сбоку зашла.
— Ну, значит, привал. Эй, с гармошкой, давай сюда, начинай!
Бойцы проворно спешивались и, пошучивая, разминали затекшие ноги. Гармонист заиграл казачка, и тотчас же залихватский плясун подхватил шашку и, грохоча шпорами, начал выделывать такие выкрутасы, что у остальных загорелись глаза и невольно задергались ноги. И вот уже пустились в пляс целыми взводами, и вскоре, казалось, плясала вся улица. А между рядами с шутками и прибаутками похаживали взводные и эскадронные затейники и балагуры.
— Ребята, гляди, одиннадцатая-то женихами какими! — крикнул румяный пулеметчик, оставив свой граммофон и выбираясь вперед.
Теперь внимание всех обратилось на 11-ю дивизию, которая, бряцая оружием, проходила на рысях по боковой улице. Всадники все, как один, были в красных штанах, зеленых шинелях и шлемах. На пиках трепетали багряные язычки флюгеров.
Следом за эскадронными показались отставшие тачанки. Ездовые, широко раскинув руки, тряхнули вожжами, и четверки белых, как лебеди, лошадей, согнув шеи, распустив но ветру хвосты и играя ногами, подхватили размашистой рысью.