— А разве вам не известно?
— Не совсем. Первые сведения я получил еще в Лондоне, но…
— Позвольте, а как вы туда попали? — удивился Попов.
— Я состоял при военном агенте и только что вернулся в Россию. И знаете, за границей, по-моему, слишком легко смотрят на все эти события, предсказывая поражение революции в самое ближайшее время. Между прочим, и в узких кругах Петрограда такие же настроения. Но, по правде сказать, я начал сомневаться в этом еще в дороге. Происходит что-то невероятное. Мне кажется, что борьба будет чрезвычайно серьезной. Это только начало.
— Да, да, — подтвердил Попов, — события приобрели исключительно плохой оборот. Я постараюсь вас информировать, но прошу учесть, ротмистр, что я, собственно говоря, не политический деятель. Да и вообще никогда не интересовался политикой.
И тут Злынский узнал, что казаки не только отказываются выступать, — многие открыто встают на сторону революции. Недавно в станице Каменской, что в семидесяти верстах от Новочеркасска, состоялся съезд фронтового казачества. 10 января 1918 года съезд избрал Военно-революционный комитет и своим постановлением выступил против наказного атамана Каледина, пытавшегося бросить казаков на подавление революции. Верно, полного единодушия достигнуто не было, но все же большинство делегатов, особенно из верхнедонских, пошло за большевиками. И это, как сказал Попов, закономерно, потому что основная масса казачества, главным образом северных областей, живущая на неудобных землях, за время войны обеднела. Короче говоря, некоторая часть казаков превратилась в рабочих. Эта группа вносит в казачью семью новые идеи.
— Поэтому, — говорил Попов, — я имею под рукой всего лишь два надежных полка. Это капля в море…
— Ваше превосходительство, а правда, я слышал, в станицу Богаевскую ворвалась какая-то банда и подвергла ее полному разграблению? — спросил Злынский. — Станица, говорят, накануне восстания.
— Знаю про этот случай, — подтвердил Попов. — В Богаевскую ворвалась банда анархистов, именующая себя каким-то мудреным названием… Ну хорошо, предположим, станица восстанет. Что это мне даст? Сотни три казаков. Нет, ротмистр, есть другой выход. Я отказался уходить вместе с генералом Корниловым на Кубань. Почему? — Атаман значительно посмотрел на Злынского сквозь пенсне. — Потому, что сегодня в ночь я ухожу в Сальскую степь. Там я соберу конные полки и брошу их против совдепов… Вы только подумайте, — продолжал Попов, оживляясь, — десятки тысяч природных наездников! Любыми мерами я посажу их на прекрасных донских лошадей. Вы знаете, ведь в этих местах у коннозаводчиков огромные табуны… Представляете, какая это будет сила? — Попов встал из-за стола, в волнении прошелся по кабинету, постоял у карты, висевшей на противоположной от окон стене, что-то прикидывая, и возвратился на место.