Отец Терентий только что отслужил молебен о даровании победы «христолюбивому воинству», сам свернул походный алтарь и унес его в хату. Он служил на улице потому, что небольшая станичная церковь не могла вместить весь полк. На этот раз он был во всей форме — в рясе, стихаре и камилавке — и не казался таким тщедушным и маленьким.
Придя в хату, он приказал денщику седлать лошадей. Потом переоделся, проверил, хорошо ли вычищен и смазан карабин, пощелкал затвором и вышел на улицу. Мимо с дробным стуком копыт тянулась казавшаяся бесконечной колонна конницы. Играли трубачи, колыхались белые хвосты бунчуков. На пиках пестрыми мотыльками вились флюгера.
От хвоста колонны послышался, все приближаясь, перекат бодро здоровающихся голосов. Генерал Попов со штабом обгонял полки. Под ним, распушив хвост, шла широкой рысью сытая рыжая лошадь. Красный солнечный луч отсвечивал на генеральском пенсне. Шагах в двух за Поповым бородатый казак вез трепетавший на пике значок. За ним, придерживая рвущихся лошадей, ехали штабные, ординарцы, и вестовые. Кавалькада с быстрым топотом пронеслась вдоль колонны и скрылась в густом облаке ныли.
Дивизия переправилась через Дон не понтонному мосту и вышла в степь. В прозрачном утреннем воздухе было хорошо видно, как короткими змейками извивались впереди небольшие колонны походного охранения.
Казаки тихо переговаривались и поглядывали по сторонам. Лошади настораживались, прислушиваясь к катившемуся от Царицына орудийному гулу.
Впереди показалась ветряная мельница. И тут перед полками открылось страшное зрелище: на крыльях покачивались на ветру восемь повешенных…
Отец Терентий ездил вдоль колонны и с горящими глазами, показывая на повешенных, исступленно кричал:
— Смотрите, братцы, что делает с казаками антихристово племя!
Он снимал фуражку и широко крестился:
— Помяни, господи, новопреставленных воинов… Среди казаков шли разговоры:
— Ну, держитесь зараз, большевички!
— Ни одного красного, кум, теперича в плен не возьму!
— Гляди, гляди, что понаделали!
— Этак они всех казаков перевешают!..
Генерал Попов стоял на холме и, согнув руки в локтях, смотрел в бинокль. Перед ним раскрывалась в туманной дымке холмистая панорама Царицына с трубами, куполами, неровными кварталами домиков и стоящим ближе большим зданием паровой мельницы. Еще ближе, по эту сторону широкой балки, были видны какие-то шевелящиеся черные точки. Но генерал был близорук и, несмотря на бинокль, не мог определить, что они собой представляют.
— Евгений Петрович, — обратился он к стоявшему рядом начальнику штаба, — потрудитесь посмотреть, что это такое шевелится?