Мы помолчали, Джастин продолжил:
— Проблема была вполне типичной — эдипов комплекс. То есть у юноши прослеживалась сильная эмоциональная связь с матерью и ненависть к подавляющему и морально и физически отцу. Ранио любил мать, и, чувствуя в себе растущую силу, хотел защитить от отца. То есть подсознательно ощущал себя достаточно сильным, а на сознательном уровне понимал что зависим и от отца и от семьи. В какой-то момент пришлось попросить Натана удалиться, так как беседы стали носить слишком интимный характер. Знаешь, до той минуты я как-то не обращал внимания на асаверда, а тогда посмотрел и… не понравился мне его взгляд. Оценивающий такой, неприятный… но и дышать вдруг стало трудно.
— Понимаю, — нарушила я собственное негласное правило общения с Джастином.
— Понимаешь… да… Натан отказался. У нас дошло до скандала. Я знал, что мальчику нужна помощь, но Ранио не мог открыться при соглядатае. Более пяти сеансов я настаивал на своем, мотивируя реалиями лечения, в результате произошло нечто странное. Натан, после очередного моего требования, высказанного в вежливой форме, внезапно вскочил, подошел, схватил за рубашку одной рукой и вытащил из-за стола. Он пронес меня как котенка за дверь, где никого не было, прижал к стене и прошептал: 'Ты соображаешь что творишь, мальчишка? Жалко тебе его, да? А в очередном приступе он порвет тебя на части и потом даже помнить о случившемся не будет!'.
Судорожно вздохнув, психолог продолжил:
— Он еще много чего сказал, а потом… — снова молчание, — потом оказалось, что он обо мне беспокоится, потому что… Потому что предпочитает вот таких наивных голубоглазых мальчиков со светлыми кудряшками. Я вырвался тогда. Устроил скандал. И началось… Натан теперь приходил не только с Ранио… но и ждал меня после работы. Так как я отказывался от предложений подвести, медленно летел на до мной, провожая до квартиры. Я игнорировал столько, сколько мог. Пока однажды он не появился в моей душевой…
— В твоем доме?
— Да… как оказалось, замки и ДНК-градация для него не проблема.
— И он… он…
— Сказал, что хочет поговорить… даже смущенно подал полотенце. Потом мы выпили, он принес с собой шампанское. Как для девушки. А потом… все и произошло. Сначала накатил туман, потом… потом Натан. Не могу сказать, что не понравилось, но… я был против и я не… девочка. Утром я не мог смотреть на себя в зеркало. И в обед… и ночью. И с тех пор еще долго. Не мог выносить собственного существования.
— Джастин, — я села ближе, обняла худенькие плечи.
— Дальше было хуже. Выяснил, что это было не просто шампанское… осталось пару капель в бокале. Точнее я тогда один бокал разбил, вынес его на кухню… Бутылку-то Натан унес, стаканы тщательно вытер. А я все же узнал. Гадко было на душе. Словно меня использовали как… половую тряпку, и ноги вытерли. На мои требования больше не приближаться, реагировал смехом. Ко мне приходил, как к себе домой, а противопоставить его силе я не мог ничего. Однажды поймал себя на том, что у меня формируется Стокгольмский синдром. И решил прекратить это, забив на гордость. Я связался с супервизором, затем с нанимателем Натана. Предал произошедшее огласке. И визиты в неурочное время завершились. Но Натан все так же приходил с Ранио, и оставался теперь за дверью, а с нами находился второй охранник. Я смог начать работать нормально, только старался игнорировать полные ярости взгляды при встрече.